– Зачем? Вы все равно меня убьете! – Ярине хотелось кричать, биться, вытрясти из него правду, но с губ срывался один шепот. – Чем мы тебе не угодили? Ладно я, но Орм!
– Волчонка своего он как раз пожалел. А до других ему дела нет.
Из каморки напротив смотрела Рябинка. Волосы отрезаны, даже вокруг шеи не вьются. Бледные губы почернели, как у настоящей утопленницы, клыки торчат. Того и гляди, бросится на обидчика.
Если бы не вывернутые за спиной, связанные руки в янтарных наручах.
– Что молчишь? – зашипела она, когда Ивар неуклюже развернулся.
– Ложь, – проскрежетал он.
– Да неужто? Ты сам с ним пришел, я видела, он тебя не неволил. Это потом околдовал твою суть волчью, чтоб слушался!
Ивар молча сгорбился и побрел прочь, как пьяный или слепой, натыкаясь на стены.
– Рябинка! – Ярина скинула оцепенение, подалась к решетке, стиснув пальцами прутья. Цепь тяжело натянулась, дернув назад, пришлось чуть ли не на животе распластаться. – Тебя твои ищут.
– Да наверно я и сама знаю, – оскалилась русалка в ответ и тут же зло вздохнула. – Прости, лешачка. Тяжело мне.
Янтарь в наручах был мутным, неживым, но все равно причинял ей боль.
– Как же так? – прошептала Ярина. – Чары ведь тут не действуют.
– Ты у твари этой белой спроси. – Рябинка тяжело уперлась лбом в решетку, кусая губы. – Жжет как, сил моих нет! Ловко, правда? Иначе бы я до него добралась! Или до себя.
Ловко? Для нечисти янтарь хуже пут заговоренных, хуже пытки. Какими цепями удержишь русалку? Обернется водой, лови ее потом. Если путами спеленать, найдет, чем жизни себя лишить, утечет и в родной речке возродится. Не все так умеют, не у всех сил хватит, но сестер наверняка водяной учил. А янтарь не дает.
– Может, можно как-нибудь?..
– Нет. Пыталась я. Зато все колдунство его хваленое здесь ни на что не годно. Потому волк зубы и скалит. Тогда, у Пустоши, он послушней утопленника был. На него я отвлеклась, потому потому и не успела уйти, а этот навий белобрысый меня спеленал. Ненавижу чародеев. Всех их ненавижу, – задыхаясь, зашептала Рябинка. – Но если бы этот ворон резаный из деревни их поймал, все бы кончилось. Послушала Дару. Поверила, что мы смогли бы жить спокойно. Забыть. Я смогла бы забыть.
Ярина вспомнила рассказ Ивушки: сестра, мол, влюблена была в заезжего колдуна, потому и нет ей покоя, как пропал он. То ли сгинул, то ли сбежал.
– Твоего любимого правда убили? – осторожно спросила она.
Рябинка зажмурилась в ответ.
– Я даже тела не нашла. Один перстень окровавленный. Маменькин был, я сама ему на палец надела. С тех пор ни о чем думать не могу. Он узнал что-то, точно узнал. И я рассказала, что видела ведьму лесную с паскудой этим. Вместе. Зря сказала. Зря. Он бы живой был.