Гор скривился и старательно принялся изучать побелку на печи, лишь бы не встречаться взглядом с Яриной, которая вновь вскипела от возмущения. Вот как! Все знали об отъезде, даже лесная нечисть. И дедушка наверняка знал. Ей одной ничего не сказали, как нарочно.
– Тем более, новости есть, – кивнула Ивушка. – Такие новости!
– Как водяной? – не выдержала Ярина. С чародеями она потом поговорит, сейчас злость победила стыд с виной, лишь бы продержалась подольше.
– Все хорошо. – Рябинка в ответ улыбнулась. – С ним матушка и сестры. Он поправится. Теперь, когда лес свободен, может силой поделиться. Все лесные воды в Хохлатку стекаются, так что скоро отец сильнее прежнего будет.
– Мы подарок тебе принесли, чтоб не забывала нас. – Ивушка отстранилась и поставила на стол маленький резной ларчик. – Думали, вдруг не свидимся. Открой, взгляни, прелесть какая!
Ярина с трепетом открыла крышку и ахнула: внутри лежали украшения. Рясны, височные кольца, невероятной красоты венчик – все с белым и розовым речным жемчугом, такие и царевне надеть не стыдно. Сверху лежал витой серебряный перстень, щедро усыпанный зернью, с золотой жемчужиной в центре. Удивительная работа, Ярина ничего похожего в жизни не видела, а у матушки в Белом Бору украшений было немеряно, отец не скупился.
– Старая школа, – выдохнул Тильмар, горящим взглядом уставившись на перстень, – я про такие только слышал. Сюда любые чары можно вплести, идеальная основа. Жемчужина из-за моря, в Саргоне они другого отлива. Ей цены нет!
– Я не могу, – испуганно вздохнула Ярина.
– Можешь, – решительно ответила Рябинка, качнув стриженой головой. – Отец сказал: «Отдайте лешачке». Мы живы благодаря тебе. Я жива. Лес свободен. И Дара…
Гор с грохотом уронил кружку, которую как раз поднес к губам, и уставился на русалок бешеным взглядом.
– Что?!
– А вы не знали? – Ивушка удивилась. – Она совсем как раньше стала. Появилась в гроте, как увидела Свеня – прижала его к груди и разрыдалась. Только она слабая еще совсем, спит все время.
– Мне нужно к ней. – Гор попытался встать, но Тильмар остановил его, надавив на здоровое плечо.
– Рехнулся? – зашипел он.
– Пусти!
– Она ничего не помнит. – По губам Рябинки скользнула понимающая усмешка. – Знаю, о чем ты думаешь, колдун. Но та, другая, ушла. Отец первым делом проверил. Нет больше тени, что простирала над ней крылья. Осталась только наша Дара.
– Она может притворяться.
– Может, – согласилась Рябинка. – Захочешь – приходи, потом. Отец не станет возражать. Но Дара ничего не помнит: тоскует по мужу, радуется, когда берет на руки Свеня. Она искренне чувствует, без притворства. В той женщине было много горечи и боли, которые ушли. Тебя она помнит, как ты венчал их со Смилом. Но лешачку – уже нет.