– Веток натаскайте, костер разведите, – приказал дочерям хозяин реки. Он остался на мелководье, внимательно разглядывая «улов». Хотела бы Ярина ответить ему тем же, жаль, успокоиться не выходило. Ее все больше тянуло потерять сознание. Неожиданно порыв жгучего ветра коконом окутал тело, и спустя три удара сердца одежда была совершенно сухой и теплой. Водяной довольно хмыкнул в усы, поймав ее потрясенный взгляд.
– Сп-пасибо. – Ярина стиснула кулаки и призвала себя не трястись. Русалки тем временем уже развели костер и уселись вокруг него, выжимая липнувшие к телу драные сорочки. Им, в отличие от утопленниц, огонь был не страшен. Подсев к весело потрескивающему костерку, Ярина вытянула руки и блаженно зажмурилась. Хорошо! Тепло от кончиков пальцев расползалось по телу, только бы носом не начать клевать. Не проснешься.
– Я к тебе с претензией, хозяйка, – начал водяной добродушно. – Зачем завесу от людей сняла? Мы, было, обрадовались, думали, хоть порядок в лесу будет. Сами-то спокойно перезимовали, а встретил я одного моховика намедни. Тот таких ужасов порассказал – жуть взяла.
– А как ты понял, что я лешачка?
– Так же, как в воде тебя учуял. Кровь. Лес с моей Хохлаткой неразрывно связан. Я сразу понял, что новый леший объявился. Сеть колдовская полыхнула, не захочешь – заметишь.
– Кровь?
– На руку свою глянь.
Ярина глянула и поразилась: царапины от схватки с русалкой на удивление уже взялись коркой, но по разрезанному для ритуала запястью змеилась алая струйка, хотя больно не было. Не мудрено, что она проворонила. Странно, рана была неглубокой, пусть не вышло перевязать ее сразу, должна была перестать кровить.
– Батюшка водяной, упыри учуять могут! – Ярина чуть не вскочила, да ноги подломились.
– И ладно. Придут, мы их как гостей дорогих встретим. Искупаем, девочки мои им подводные красоты покажут.
Русалки захихикали, не улыбалась только та, с которой Ярина схлестнулась в воде: сидела, понурив голову, и жалобно шмыгала носом.
«Она ведь совсем молоденькая», – сообразила Ярина, вглядываясь в круглое, бледное до прозрачности лицо. Русалочка еще не вышла из детского возраста. Вовсе не бесцветные, а светло-серые глаза были до того печальны, что, несмотря на изначальную неприязнь, чувство вины принялось грызть пуще прежнего.
– Я сделаю мазь, – наклонившись, прошептала Ярина, – намажешь – царапины вмиг заживут.
Прежде чем русалочка успела ответить, водяной нарочито закашлялся:
– Хозяйка, не отвлекайся! Мы с тобой беседу ведем.
– Прости, батюшка.
– Эк тебя угораздило… Домовой угодил?