Когда-то в Белом Бору вокруг их подворья тоже висели обереги. Не те, что творили волхвы, отец специально приглашал чародея, отвалил кучу золота. Седой как лунь дядька провозился три дня, зато сделана защита оказалась на совесть. Как Нежка ни пыталась к ним подступиться, испытывая на прочность, ни один даже не дрогнул. Зато когда Невер-чернокнижник напустил на город душегубку, сколько дворов обезлюдело, а у них не захворал никто.
А здесь от одного ее появления тревога поднялась. Дело нечисто.
Ярина пытливо взглянула на колдуна, но тот лишь раздраженно фыркнул и одним прыжком оказался рядом.
– Спать иди, – велел он, бесцеремонно взяв за плечи и подтолкнув к горнице. И сам захлопнул дверь у нее за спиной.
***
Легко сказать «спать иди». Гора свитков на столе приковывала взгляд. Так хотелось подойти поближе, заглянуть. Ведь не просто так колдун сидел в глуши, не по прихоти выгнал нечисть. И местные… чародеев нигде не любили. Да, Дивнодолье – не Вестария, в которой на костер тащили по одному подозрению в колдовстве, но местные селяне чародеев тоже не жаловали. Травниц еще терпели, но где это видано, чтобы цеплялись не за ведунью даже, а за всамделешнего колдуна, как за последнюю надежду.
Наверняка в записях кроется разгадка.
Камин уютно потрескивал, даже запах зверобоя больше не казался таким нестерпимым. Усталость давила на плечи, но прежде, чем лечь, Ярина не сдержалась – осторожными шажками двинулась к столу, дав себе зарок, что только одним глазком посмотрит.
От двери ничего не разглядишь, а вот если подойти ближе… И нужно-то два шага всего, она не будет подходить, просто вытянет шею и присмотрится. Пусть Гор хранит свои тайны, бесполезны они для нее! А вот то, что происходит в лесу, это уже ее дело.
Ярина успела заметить только мелкие прыгающие резы на свитке, что лежал сверху, писал колдун неразборчиво. Вроде вон те закорючки складываются в «Пустошь». И золотой перстень поверх бумаг – три затейливых завитка с синим камнем в центре.
Забывшись, она подалась вперед.
Перед глазами будто солнце взорвалось. Рядом что-то заверещало, Ярина и сама не удержалась – завизжала, спрятала лицо в ладонях, пытаясь уйти от настигшего проклятья.
Резкий высокий писк ввинчивался в уши, а потом вдруг стих. Когда перед глазами перестали плясать всполохи, Ярина сморгнула выступившие слезы и…
Колдун стоял рядом, крепко держал за плечи и смотрел так, словно поймал пакостную кошку, только что испортившую ему сапоги.
Ярина честно попыталась провалиться со стыда сквозь землю. Гнев или ярость она бы пережила, но только не бесконечное всепоглощающее терпение.