– Думаешь, это не рандомный выбор? – нахмурился Джо. – Был у меня клиент, психопат-убийца, который выбирал своих жертв по лотерее. Просто записывал имена всех богатых людей и…
– Вот именно что богатых, Джо. А школьный директор? А обычный участковый?
Подумав, он спросил:
– Хочешь сказать, кто-то сводит счеты?
– Я не знаю. Но мне кажется, что что-то общее между ними все-таки есть. А ты пока все-таки попробуй узнать что-нибудь у матери с дочкой.
Я встал и пошел к выходу.
Я начал с конца. Так как у последнего пострадавшего выведывать уже было нечего, я обратился к его предшественнику и, взяв Дюка, пошел в обитель ненависти, озлобленности и хронической невыспанности.
Так получилось, что именно в этой школе провели свою юность мы со старшим братом и его дружками. Это было старое здание, с обветшалыми стенами и битыми-перебитыми окнами. Это была наша районная школа, и у нас просто не было выбора. Особо теплых воспоминаний о прожитых там годах у меня не осталось. Мы с братом, пусть и с разницей в два года, учились примерно одинаково плохо – с 2 на 3 и назад. Мне, после девятого класса пошедшему в училище, это учебу не осложнило, а брату и подавно. Мы с ним учились в непрестижной второй смене, и было это во времена, когда и у учеников, и у учителей руки были совершенно развязаны. У нас, не знаю, как сейчас, директор вел историю и он мог позволить себе отлупить нас указкой, а мы не могли пожаловаться. Мстили, как могли – хулиганили, пакостничали. И брат стоял в первых рядах “повстанцев”. В ответ классная угрожала вызвать родителей и горе нам, несчастным, когда угроза приходила в исполнение. Мать замаливала наши грешки перед учителями, а отец дома разбирался по-своему. Это была война, достойная описания, но я не предаваться ностальгии сюда коньки приволок.
Об этом я вовремя вспомнил, стоя на крыльце ада, как любит прибедняться школота. Я открыл тяжелую (чтобы никто не сбежал) дверь и по пустым лестничным пролетам направился в кабинет директора, которого мы с братом боялись, наверно, меньше, чем следовало. Постучал, в ответ донеслось тихое: “Войдите”. Мы повиновались.
За столом сидел наш директор – старый, как мир, мужчина-ходячий образ типичного учителя. Залысина, очки, горбатая фигура, вот это вот все. Я вспомнил, как мысленно хоронили его и остальной учительский состав цветы жизни. Мои мысли прервало его средневековое “ах”. Я вздрогнул.
– Джекклс!
Стряхнув с себя воистину школьный испуг собственной фамилии, я натянуто улыбнулся.
– Здрасьте.
– Здравствуем, что ж делать, – вздохнул он и показал рукой на стул перед ним. – Кто-то же должен учить детишек, в надежде не вырастить из них таких же оболтусов, как ты.