Климов злился и отчаянно ругался. Яростно всаживая тяжелый лом в зеленоватую глыбу, рычал:
— Чтоб тобой черти подавились, так-перетак! Ну, до чего ж проклятая вещь — рубаешь, рубаешь, все руки отмотал, а ей хоть бы что…
Алексей, насыпая глину на носилки, добродушно подсмеивался:
— А ты охолони сердечко, Иван Иванович, охолони… Это ж неодушевленный предмет… глина…
Климов не отвечал, словно не слышал, и ругался снова:
— Вот зараза, елки-палки! И почему наши инженеры не придумают, как механизировать эту идиотскую о-пе-ра-ци-ю? Будь она четырежды распроклята! Ну, сварганили бы чего-нибудь… вроде экскаватора — загреб ковшом и в мешалку…
— А я сидел бы, да поплевывал бы, — в тон Климову ехидно закончил Колька Перепелкин и озорно засмеялся, показывая белые литые зубы.
— Хи-хи-хи-хи, — передразнил его Климов. — Чего хихикаешь? Тебе что, жилы нравится рвать, да?
— Да нет, нет, — заливаясь еще громче, замахал руками Перепелкин. — Нет, дядя Ваня, я только подумал… сюда бы нужно… шагающий приспособить… экскаватор-то…
Бросив лом, Климов погнался за Перепелкиным.
Перепелкин бегал вокруг кучи глины и кричал, возбужденно и озорно блестя глазами:
— Дядя Ваня! Дядя Ваня, остановись на минутку, дай договорить!
— Ну? — остановился Климов.
— Он тебя вместе с глиной и мешалкой подцепил бы, да на солнышко сушиться… по желобку-то, поди, пот течет… А стрела у шагающего шестьдесят метров… Ой, не могу! — Перепелкин снова засмеялся и сел на глиняную кучу. Здесь и настиг его Климов.
— Ага, попался, сорванец, — торжествующе зарычал дюжий бурильщик и повалил Перепелкина. Ребята, наблюдавшие за этой сценой, побросали ломы, лопаты, носилки и навалились на Климова и Перепелкина.
— Куча мала! Куча мала! — кричали они. Образовался клубок извивающихся человеческих тел. В воздухе звучали громкие веселые голоса, слышалось шумное дыхание и сопенье, треск лопавшихся по швам брезентовок, а откуда-то из-под человеческих тел доносился отчаянный крик Кольки Перепелкина:
— Отпустите! Раздавите!.. Алексей Константинович, бейте их ломом по башкам! Бейте, не бойтесь — выдержат!.. Карау-у-ул!
Алексей стоял в стороне, опираясь на черенок лопаты, смотрел на возню разозоровавшихся ребят и смеялся…
К вечеру в скважину закачали еще двадцать пять кубометров густого глинистого раствора. Скважина стояла ночь, поглощение почти прекратилось. На следующий день оно было незначительным, и бурение возобновилось. У лебедки стоял Альмухаметов. Он внимательно следил за выходом раствора и весь трепетал от нетерпения, ожидая, когда кончатся известняки. В середине смены циркуляция улучшилась, но конца известнякам не предвиделось. Альмухаметов заменил отработанное долото новым, сделал наращивание инструмента. Проходка пошла быстрее. Ожидали, что к смене вахт все-таки успеют проскочить зону поглощений. И вдруг Саша Смирнов, ни на минуту не отходивший от желобов, замахал руками: