— Стой! Циркуляции нет!..
Поглощение возобновилось, и снова уставшие до предела люди начали борьбу с непокорными земными недрами.
2
В синих сумерках все возвращались в барак. Под ногами крепко потрескивал снег. Ныли натруженные мускулы, хотелось поскорее вымыться в горячей воде и, расправив уставшее тело, завалиться спать.
Шли по тропинке гуськом, наступая на пятки идущих впереди. Беззлобно переругивались.
— А з-здорово п-поработали мы нынче, — проговорил Петр Андреянов.
Никто не откликнулся. Все понимали и без слов, что поработали действительно здорово. В скважину закачали еще двадцать кубометров глинистого раствора, но циркуляцию восстановить не удалось. Долго совещались, прежде чем решили закачивать раствор цемента. Цемента было мало, и его берегли для заливки обсадной колонны. Мастер ходил вокруг сложенных в штабель мешков с цементом, что-то примерял, прищурив левый глаз, что-то подсчитывал, шевеля обветренными губами. И все-таки разрешил:
— Ладно, начинайте! — сказал он и так саданул кулачищем по тугому мешку, что прорвал его, и кулак погрузился в цемент. — А для колонны со дна моря достану…
И здесь оказалось, что кончилась вода. Ее в эти дни хватало, и расходовали без опаски. Четыре трактора подвозили воду регулярно. Сегодня они сделали два рейса и в полдень отправились в третий. За главного был Пашка Клещов. Перед отправкой в очередной рейс он о чем-то шептался с Грицко Никуленко, и физиономия его так и расплывалась в широченной улыбке. Трактористы уехали, и вот их нет до сих пор. Саша Смирнов даже на вышку лазил смотреть, не возвращаются ли, но степь была пустынна и молчалива. Прождали до сумерек.
Наконец мастер хмуро сказал:
— Нечего носы морозить, пошли в тепло…
Что и говорить, поработали они сегодня здорово, но на душе неспокойно, холодно. Что случилось с трактористами?
Размышления прервал все тот же Петр Андреянов.
— Братцы, а ведь с-скоро н-новый г-год! — вдруг выкрикнул он, словно открытие сделал. — У к-кого часы есть? П-п-посмотрите, с-сколько времени?
— Пять уже, — ответил кто-то, да толку-то в этом? Все равно отмечать не придется — гастронома здесь нет…
И заговорили все сразу. О наступлении нового года как-то забыли — некогда было думать об этом, а если и думали, то молчали — и вот людей охватило радостное возбуждение.
— Домой бы сейчас, баба разных плюшек-финтифлюшек напекла бы, пузырек, конечно, само собой… Холодец из поросячьих ножек…
— Эх и погулял бы я!..
— Люблю плясать, так люблю!.. Особливо «Барыню»… У-ух!..
— На елке игрушки, детишки радуются…
— Черт! Пропал праздник!..