Алексей ругнулся:
— Эх, черт, не успели!..
Но остановить заливку скважины ничто уже не могло, даже метель, которая свирепела час от часу все сильнее. Вихри снега крутились вокруг натужно гудевшего заливочного агрегата, подхватывали тучи цемента и уносились в белую муть степи. Ветер жутко выл в стальных переплетах буровой вышки, от его неистового напора жалобно скрипела ее деревянная обшивка, вздрагивали, потрескивая, маршевые лестницы, электрические фонари угрожающе раскачивались, и неровный свет от них метался по буровой, не в силах пробить летящую массу снега.
Цемент, подхваченный ветром, залеплял людям глаза, соленой жесткой коркой спекался на губах, противно скрипел на зубах, забивал нос.
Альмухаметов и Саша Смирнов стояли у металлического столика, в середину которого был вмонтирован круглый зубчатый нож, и разрезали бумажные мешки с цементом.
Другие, в том числе и мастер, выхватывали мешки из штабеля и бегом подтаскивали их к столику. Ветер толкал, слепил глаза, люди спотыкались, поднимались и бежали снова.
— Давай! Давай! — кричал Альмухаметов пронзительным бабьим голосом и, хватая за «ушки» очередной мешок, с шумом бросал его на столик. Саша подхватывал мешок с другой стороны, и они по скользкой поверхности столика двигали его на нож. Ж-жик! — мешок трескался, как переспевший арбуз, и разламывался надвое. Цементная пыль ослепляющим облаком поднималась вокруг них, окутывая с ног до головы.
— Давай, давай, Саша! — тонко кричал Ибрагим. — Быстро давай!.. Агрегат вхолостую работай!.. Давай!
Этот визг резал уши, будоражил, подхлестывал, возбуждал. Он был необходим, этот крик. Это он заставлял людей бегом таскать тяжелые мешки, не обращать внимания на метель, на цемент, крутящийся вокруг них.
А Сашу покидали последние силы. В глазах мутилось, в висках бурно колотилась кровь, к горлу подступал тугой, словно резиновый мяч, комок тошноты… Руки и ноги тряслись от неимоверного напряжения… И Саша не выдержал. Он отошел от столика (его сразу же заменил мастер) и укрылся за агрегатом. Земля качалась под ногами, уплывала, перед глазами вертелись разноцветные круги. Цепляясь обессиленными руками за огромное рубчатое колесо агрегата, он медленно повалился в грязно-серый снег и судорожно поджал ноги.
К нему подбежал Перепелкин.
— Сашок! Сашок, что с тобой?! — Еле переводя дух, склонился он над Сашей. — Ты слышишь меня?
Он поднял обмякшее, безвольное тело друга.
— Сашок!
— Ну, чего ты… — наконец хрипло ответил Саша и сплюнул в сторону. — Иди… я сейчас… Дай отдышаться… Ну, иди же!..