— Ну и гоните!.. Я сорок лет проработал!.. — Он не договорил, хлопнул дверью и вышел.
* * *
С работы Антон Семеныч вернулся черней грозовой тучи. Не обращая внимания на хлопоты своей супруги, он молча разделся, шумно отфыркиваясь, умылся, причесал перед потускневшим от времени зеркалом редкие свои волосёнки, крякнул, кашлянул и наконец сказал:
— Ну, мать, кажись, я дошел до ручки. Иди неси, стало быть, водки. Поминки справлять буду.
Жена, все время наблюдавшая за мужем, всплеснула руками:
— Господи, да никак ты с ума спятил! Что ты, батюшка, бог с тобой! Какая водка! По ком поминки-то справлять будешь, старый греховодник? Опомнись!
— Молчи, — внушительно и строго прикрикнул Антон Семенович. — Раскудахталась, стало быть, как мокрая курица. Неси, говорят тебе, водки да накрывай на стол.
Бабка Анисья не узнавала своего супруга. Давно он не был таким. Домой приходил тихий, добрый, задумчивый, а про водку и помину не было. Она всегда считала, что ее Антоша целиком и полностью находится у нее в руках — куда хочу, туда и поворочу. И Антоша не сопротивлялся. А тут, смотрите-ка, люди добрые, раскомандовался, как генерал какой!
Воткнув полные руки в пышные бока, бабка Анисья двинулась на своего маленького, тощенького супруга.
— Да ты над кем командовать вздумал, а? Да ты это что, обрубок березовый, под старость лет водкой баловаться решил — хозяйство на ветер пустить?
Тут уж Антон Семенович потерял всю свою чинность и внушительность. Он так закричал, что бабка Анисья опрометью бросилась к порогу.
— Замолчи! Завтра же на развод подам, чтоб твоего бабьего духа в избе не нюхал мой нос! Ишь, взяла власть в свои руки, как царь Микола!..
Бабка Анисья залилась в три ручья, а Антон Семеныч, широко разевая свой маленький беззубый рот, продолжал кричать:
— От рук отбилась. Мужа не почитаешь! У кого научилась, квашня ты с тестом, а? Муж на работе горб ломит, разные там нотации, стало быть, от всякого женского рода, как молокосос какой-нибудь, слушает, а ты меня еще пеньком обзываешь!
Устав от крика, Антон Семенович сел на стул и, отдышавшись, уже более миролюбиво добавил:
— Иди в гастроном и купи водки. Ну, чего воду соленую льешь, весь платок мокрый…
Бабка Анисья покорно оделась и пошла в гастроном покупать для своего Антоши водку. «Ох, господи, прости его, старого, — горько думала она. — Выпьет малость, проспится, и вся дурь пройдет».
Но «дурь» у Антона Семеныча не прошла. Проснулся рано, и, кажется, был еще злее, чем вечером. О чем-то думал, фыркал, как рассерженный кот. Бабка Анисья не знала, как и подступиться к нему.