— Тяжелее камня эта земля, давит на сердце. Не могу я здесь больше оставаться. Пойду служить в царское войско. А вас в Псков отвезу, — обратился он к женщинам. — Там наша родня живет, она вас приютит.
Третьячиха покачала головой.
— Нет, Якуня, никуда я не поеду. Здесь я родилась, здесь свой век прожила, двенадцать сыновей схоронила, здесь могилы отца с матерью. Как мне отсюда уехать? За огородами одна банька осталась, не сгорела, в ней я и буду жить.
— Ну что ж, — ответил Якуня. — Как хочешь, воля твоя. А я иду в царское войско, отомщу проклятому врагу, может быть, отыщу отца с матерью…
Так стал Якуня воином. Но вместо немецких краев попал он в Поволжье.
— Где ж он есть, город Псков? — спросил, сидевший до сих пор молча, Кождемыр.
— Далеко отсюда, — ответил за Якуню Оска, — на границе с Ливонией, рядом с землей литовской и польской.
Услышав про землю литовскую, Кождемыр вспомнил свою мать. Отец Кождемыра Тойкшей в молодости попал в плен к русским, вместе с царским войском ходил на запад, к Смоленску. Оттуда привез он в родной илем молодую жену-литвинку. Кождемыру отец часто говорил потом:
— Мы, сынок, в родстве с Ольгердом.
А Ольгерд, как рассказывал отец, был в Литве славным патыром.
Мать часто вспоминала свою родину и сына назвала литовским именем Кястутис, но отец называл его по-марийски Кождемыром.
Литвинка ходила в марийской одежде, говорила по-марийски, но избу она называла «намяс», когда гремел гром, испуганно говорила: «Ой, Перкунас!» Перкунас — это литовский бог грома и молнии. И еще мать все оберегала Кождемыра от какой-то Лаумы. Чтобы испугать Лауму, она открывала настежь дверь и бросала на пол какую-нибудь железную вещь.
Кождемыр помнит, как мать пела ему, маленькому, на своем родном языке грустные задушевные песни. В тех песнях говорилось про край Жмуди, реку Неман и далекое большое море. Край, знакомый лишь по песням, казался Кождемыру сказочным.
И вот видит он человека с той далекой стороны. И человеку нужна его, Кождемыра, помощь. Кождемыр твердо решил, хотя он и не любит ссор и драк, но псковского русского будет защищать. Не попадет Якуня в руки Акмата, не посмеют тронуть его ханские люди.
Хорошая дорога, ой, хорошая дорога вдоль оврага, мимо осинника, мимо ольшаника! Не загораживают ее непроходимые кустарники, что растут на дне оврага, не обступает ее с обеих сторон топкое болото.
По этой дороге, торопясь добраться до илема торы, шагал Кождемыр. Через плечо у него висела холщовая торба, волынка заткнута за пояс, на ногах новые лапти. Следом за ним бежал Маскай.