— Но как это могло помочь?
— Никак, но к тому времени я слишком устала, чтобы ясно мыслить, поэтому просто поблагодарила и ушла. Только через пару дней я увидела, что в пакет она вложила записку со своим телефоном.
— И что было потом?
— Я позвонила по этому номеру и пришла к ней домой. Сейчас это твой дом. И она перешила мне платья.
— И ты закончила курс?
— Да.
— И… — Фред не знает, как задать следующий вопрос.
— Дедушка сказал, что я должна написать родителям и рассказать им все, хотя я не хотела. Он говорил, что они поймут и все будет хорошо. Я и написала.
Он ждет продолжения.
— Но все оказалось не так. — Рут снова ненадолго замолкает. — Ты всегда знал, что я была единственным ребенком — так вот: это правда. Моих родителей никогда не устраивало то, что я делала. Я была единственной — и потому они хотели видеть меня лучшей. Будь то стометровка на школьных стартах или девяносто один балл на экзамене — они всегда спрашивали, почему я не могла бежать быстрее и почему не набрала девяносто три балла.
— И что они сказали, когда ты им написала?
— Отец ответил, что они больше не хотят меня видеть и что я ни при каких обстоятельствах не должна пытаться с ними связаться.
— Ничего себе!
— Вот именно.
— А твоя мать?
— Это было явно их совместное решение: она была еще хуже, чем он. — Рут складывает очки и кладет их на стол. — Я почувствовала себя совершенно одинокой.
— И что случилось потом? — Он должен выяснить все.
— Когда я принесла бабуле письмо, дедушки не было дома. Она прочла его и послала меня в магазин — купить сыра или чего-то такого. Я уже забыла. Понимаешь, Фред, я подумала, что она тоже хочет от меня избавиться. Когда я вернулась в квартиру, то поняла, что она рассказала дедушке, потому что услышала, как он кричит. — Рут впервые с момента его прихода широко улыбнулась. — Это был единственный раз, когда он ругался.
— Да, дедушка никогда не ругался.
— Ну вот тот раз был исключением. Дедушка кричал так громко, что я услышала его еще на лестничной клетке. Он орал что есть мочи. Вообще-то это сейчас кажется довольно смешным, но тогда мне так точно не казалось. Дедушка был просто в ярости. — Ее голос смягчается. — А потом он понял, что я стою за дверью, вышел за мной, провел в кухню и усадил за стол, тот самый, что стоит там сейчас. — Слезы катятся по лицу Рут, голос становится высоким и сдавленным. — Дедушка сказал, что они станут для меня семьей, если я хочу, а потом, когда все немного успокоились, дедушка добавил, что у них есть свободная комната и я могу там жить.
— А ты что сказала?