— Да, но раз уж я начала, то могу рассказать все до конца. Дальше будет куда веселее того, что я вспоминала вчера. Кстати, на чем я остановилась?
Конни мысленно вернулась к откровениям вчерашнего вечера.
— Ты рассказала, как подписывала документы на квартиру, — напомнила она.
— Ах да, документы. Так вот, после этого стали приходить счета. Оказалось, что их не оплачивали по нескольку недель, а некоторые были просрочены на пол-года. Филипп Райт никогда не разрешал мне вскрывать адресованные ему письма. Он всегда намекал, что тем самым я выказываю свое недоверие. — Кэтлин твердо посмотрела на Конни. — Обещай мне, что никогда не выйдешь замуж за человека, который держит свою переписку в тайне, Констанс. Это самый важный совет, который я могу тебе дать.
— Обещаю.
— Хорошо. — Кэтлин поправила кофту у себя на плечах. — Ты спрашивала насчет швейной машинки. Так вот, одно из писем было из магазина «Зингер»: с оплатой возникла проблема. — Она вынула из стопки фирменный бланк и положила его перед Конни. — Филипп Райт говорил мне, что купил машинку на месте и полностью расплатился чеком, поэтому я, естественно, пошла в магазин, чтобы заявить об ошибке. Только когда управляющий попросил зайти к нему в кабинет, я поняла, что не все так просто. И там он сообщил, что чек за первый платеж был возвращен банком.
Она указала на красные буквы в конце второго листа:
— Господи!
— Ага. Когда я это увидела, лицо у меня стало цвета этого штампа. Я просто хотела избавиться и от машинки, и от всего, что было с ней связано. — Кэтлин опустила взгляд и уставилась на свои руки, погрузившись в воспоминания.
— И что было потом?
— Кажется, управляющий понял, как я потрясена. Он предложил мне воды и спросил, пользовалась ли я машинкой. Я ответила, что нет, и управляющий посоветовал мне подождать неделю и все обдумать. Если я захочу ее оставить, он составит платежный договор, а если нет, то кого-нибудь пришлет за машинкой.
— Но мы никогда ничего не покупаем в кредит, вообще никогда. Ты всегда учила меня откладывать, а уж потом тратить.
— Да.
— То есть ты все-таки решила оставить машинку, несмотря ни на что?
— Ну не сразу.
— А почему?
— Как ты помнишь, я вообще сначала не хотела машинку. Настолько, что даже ни разу не сняла крышку, чтобы на нее посмотреть.
— Но ведь ты любишь шить.
— Это пришло позже. А в тысяча девятьсот одиннадцатом году мне это совершенно не нравилось. Я вернулась после унизительного похода в магазин и нашла под дверью еще два счета. Я просто стояла и смотрела — даже не могла поднять их с коврика, потому что внезапно разучилась вообще что-либо делать, а попросить было некого.