Мне не нужно задаваться вопросом почему. Я знаю причину.
У этой причины иссиня-чёрные волосы, полные красные губы и глаза цвета моря в лютый шторм, серо-голубые и угрюмые. Эта причина милая, забавная, острая и сексуальная. И честная. И храбрая.
И чертовски крепче, чем она думает.
С первого взгляда, как я увидел Натали, эта причина ударила меня прямо под дых. Или, во всяком случае, заставила меня так себя чувствовать.
— Спасибо.
— За что?
— За то, что заставил меня что-то почувствовать. Прошло много времени с тех пор, как кто-то мог это сделать. Я больше не была уверена, что смогу это сделать.
Эти десять секунд разговора повлияли на меня больше, чем что-либо другое за последние годы. Десятилетия. Они выжжены у меня в мозгу. В моих ушах. В моём сердце.
Я не думал, что у меня всё ещё есть сердце, но оно есть. То пустое пространство в моей груди, которое у меня было так долго, заполнено диким биением.
Из-за неё.
— Я прослежу за другими зацепками. Перезвоню тебе, как только у меня что-нибудь будет.
— Ты сделаешь это. А Кейдж?
— Да, босс?
— Я рассчитываю на тебя. Я рассчитываю на тебя.
— Знаю. Знаю.
Представляя лицо Натали, я закрываю глаза.
Если кто-нибудь когда-нибудь узнает, что я не выполнил работу, на которую меня послали, мы оба покойники.
10
Нат
Я не могу уснуть в ту ночь. Беспокойно ворочаюсь, преследуемая мрачными мыслями о том, что могло быть в банковской ячейке Дэвида, почему он не сказал мне, что у него она есть, и почему он пошёл на странные меры, отправив мне ключ по почте, вместо того, чтобы просто отдать его мне.
Самое странное, почему не было приложено никакой записки с объяснениями.
Типа, что, я просто должна вот так просто взять и понять? Если бы Крис не просветил меня, я не знаю, как бы я это определила.
Всё это тревожно и таинственно. У меня было предостаточно загадок, чтобы хватило на всю жизнь, большое спасибо.
Также внутри моего черепа скребутся, как голодные маленькие крысы, мысли о Кейдже.
Коллекционер долгов? Что именно это вообще значит?
Я не уверена, что хочу это знать. Часть меня хочет знать, но другая часть меня – более здравомыслящая часть – говорит мне медленно отступать.
Теперь Кейдж уехал, так что это всё равно не имеет значения.
Я слышала, как его большой внедорожник с рёвом умчался в ночь, наблюдала за его красными задними фарами из кухонного окна, пока он не свернул за угол и машина не скрылась из виду. Именно тогда я поняла, что не знаю, откуда он приехал и куда направляется, и почему меня это должно волновать в первую очередь.
Я имею в виду, мне всё равно.