Керосиновая Лампа (Зенин) - страница 3


«Нет… В этом мире точно что-то не так со светом, или же с моим зрением. Я же чувствую эту траву! Почему лампа её не освещает? Почему луна её не освещает, в конце концов?!» – думал он в смятении, снова упав на колени.


В конце концов он всё-таки собрался с духом, взял лампу, поднялся и пошёл дальше, сам не зная куда. Всё же это было лучше, чем сидеть на месте и ждать, пока в лампе кончится горючее…


. . .


Он всё ещё шёл, уже не помня, сколько минут или часов. Лампа по-прежнему горела, освещая его руки, холщовые штаны и потрёпанную куртку, но не траву вокруг, которая всё ещё хлестала его по рукам, по лицу и казалось, по самой лампе. Вокруг по-прежнему ничего не было.


Внезапно он почувствовал, что начал мёрзнуть. Сначала кисти рук, затем уши, нос, а затем всё лицо и ступни ног – начали медленно замерзать.


«Что? Но ведь если… если поле покрыто сухой, местами скошенной травой – сейчас конец лета, максимум осень! П-почему так х-холодно?..» – подумал он, уже начиная трястись.


Он остановился, сел на корточки, поставил лампу перед собой, увеличил размер пламени в горелке и накрыл ладонями верх лампы, в котором были насверлены отверстия. В руки пахнуло горячим воздухом. Стало немного теплее.


– С-слава богу… – пробормотал он, прикладывая к ладоням замёрзшее лицо, – По крайней мере, от холода я не умру, ха-ха…


. . .


Внезапно что-то коснулось его слуха. Он встрепенулся и поднял голову: так и есть, откуда-то издали доносился шум. Гулкий и раскатистый, то удаляющийся, то приближающийся… Тем не менее, это был первый громкий звук, нарушавший мертвенную тишину, стоявшую в воздухе с самого момента его пробуждения здесь.


Несколько секунд потребовалось ему, чтобы вспомнить, что такой шум обычно слышно, когда стоишь невдалеке от шоссе, по которому с огромной скоростью проносятся автомобили.


«Шоссе! Значит, там есть люди! Может быть они и носятся там на диких скоростях, но если прийти туда, если подать сигнал, – они ведь увидят? Они же остановятся, они объяснят, что здесь происходит… верно?!»


Он схватил лампу, сориентировался, с какой стороны идёт шум, и что было сил побежал туда. Он бежал долго; лампа в его руке гремела и раскачивалась, по-прежнему освещая черноту, непроглядную черноту вокруг себя. Тем временем, с шумом происходила какая-то странность: он усиливался, медленно накатывался… но не приближался. Он будто растянулся в пространстве, шёл спереди, справа, слева, казалось, начинал звучать сзади…


Но не приближался.


. . .


Он не понимал, что происходит. Но он уже и не пытался осмыслить происходящее: он просто бежал и бежал, казалось, забыв обо всём на свете. Трава продолжала хлестать его по лицу, лампа – дребезжать и качаться в руке, рискуя потухнуть, а шум звучал уже со всех сторон сразу; как будто шоссе брало его в кольцо, сдавливая удавкой шею и буквально выжимая последние капли здравого рассудка…