— Записывать не надо.
— Понял.
Султан назвал номер. Вместо обычных для Маската первых трех цифр «745» тут были «555», затем следовало три нуля и пятерка.
— Запомнили?
— Тут и запоминать нечего, — ответил Кендрик. — Линия идет через дворцовый селектор?
— Нет. Прямо к двум телефонам, которые заперты в стальных ящиках. Один из них находится в моем офисе, другой — в спальне. Они не звонят, когда поступает сигнал, только начинает мигать маленькая красная лампочка. В офисе она вмонтирована в правую заднюю ножку стола, а в спальне — в прикроватный столик. После десятого сигнала телефон готов к ответу.
— Десятого?
— Это дает возможность своевременно избавиться от присутствующих и говорить свободно. Когда я покидаю дворец, а «бипер» предупреждает о звонке, я уединяюсь и слушаю послание, которое передается таким образом, чтобы никто не мог ни перехватить, ни расшифровать его.
— Вы упоминали о том, что тайну знают только два человека. Могу я узнать, кто это, или такое любопытство будет чрезмерным?
— Почему же? — Черные глаза султана были прикованы к лицу американца. — Один из них — мой министр безопасности, а второй — моя жена.
— Спасибо за доверие.
Продолжая всматриваться в лицо Кендрика, султан продолжил:
— С вами случилась ужасная трагедия в этой части мира, Эван. Так много смертей, гибель самых близких друзей — и за всем этим кроется гнусная алчность. Я должен спросить у вас… Может, это безумие в Маскате всколыхнуло самые болезненные воспоминания и все ваши теории о Махди не более чем самообман?
— Это не выдумка и не самообман. Думаю, мне удастся переубедить вас.
— Возможно, если останетесь в живых.
— Скажу вам то же, что говорил в Госдепартаменте. Надеюсь, вы не думаете, что я в одиночку решусь на штурм посольства?
— Вы решитесь только в том случае, если столь же безумны, как и фанатики. Они тогда признают вас за своего.
— Но вы-то считаете это невозможным.
— Без сомнения, — согласился султан Омана, продолжая рассматривать конгрессмена из Колорадо. — Полагаю, вы знаете, что случится, если ваш план провалится и вас раскроют? Долго вам тогда не жить. Но мне хочется вас спросить: если найдутся люди, находящиеся в конфронтации, и люди эти потребуют, чтобы вы открыли им свои намерения, что вы сообщите им?
— Истинную правду в разумных пределах. Столько, сколько можно. Я действую на свой страх и риск как частное лицо, а не как представитель моего правительства, что может быть подтверждено. Версия такова: у меня здесь были большие денежные вложения, поэтому я и вернулся. Хочу помочь, потому что это совпадает с моими корыстными интересами.