— Великий Боже, вы так говорите, словно похитили хозяина дворца Винни Паста.
— А ты не очень-то остроумен.
— Да куда уж мне до вас, — прервал его охранник, вытаскивая оружие из кобуры. — Между прочим, вас вызывают, конгрессмен. Вас ожидают внизу.
— А что если я не приму приглашения?
— Тогда я продырявлю вам живот и спущу тело с лестницы. И сделаю это не задумываясь. Мне платят за службу, а не за праздное времяпрепровождение. Так что выбирайте, герой.
В комнате царил натуралистический кошмар. Со стен, покрытых белой штукатуркой, свисали головы убитых животных. В искусно вставленных стеклянных глазах, казалось, застыл ужас неумолимо надвигавшейся смерти. Шкуры леопарда, тигра, слона теперь были натянуты на кресла и кушетки и аккуратно прибиты к ним медными гвоздиками. Это было не что иное, как утверждение власти человеческого оружия над беззащитной дикой природой, и производило впечатление не столько внушительное, сколько грустное. Такую грусть вызывает обычно зрелище безоговорочного триумфа победителя.
Страж секретной службы открыл дверь, жестом предложил Кендрику войти, затем закрыл за ним дверь. Сам он остался в вестибюле. Когда первоначальное тягостное ощущение, вызванное созерцанием комнаты, утратило свою остроту, Эван заметил человека, сидящего за большим письменным столом спиной к нему. Выждав несколько секунд после того, как закрылась дверь, словно желая убедиться, что они остались одни, человек повернулся кругом на вращающемся кресле.
— Мы никогда не встречались, конгрессмен, — произнес Крэйтон Гринелл мягким приятным голосом, — и, хоть это может показаться неучтивым, я предпочту не называть своего имени… Садитесь, пожалуйста. Не стоит причинять себе излишних неудобств. Кстати, поэтому вам и вернули вашу одежду.
— По-видимому, она уже сослужила свою службу в месте под названием парк Бальбоа. — Кендрик уселся в кресло по другую сторону письменного стола; его сиденье было обито леопардовой шкурой.
— Да, чтобы обеспечить нам право выбора, — согласился Гринелл.
— Понимаю. — Внезапно Эван вспомнил, что уже слышал раньше этот отчетливый голос, — на магнитной ленте, переданной белокурым европейцем. Перед ним сидел не кто иной, как исчезнувший Крэйтон Гринелл, ответственный за резню на Кипре и убийство госсекретаря. — Но раз вы не хотите, чтобы я узнал ваше имя, то я могу заключить, что один из вариантов этого выбора позволит мне вернуться в Сан-Диего.
— Вполне возможно, хотя это еще под вопросом. Как видите, я с вами откровенен.
— Ваши друзья в доме Болингера тоже были со мной откровенны.