«— Дурачье! Ведь я для вас же, — сказал он. — А вы не понимаете.
— Ты поляк? — спросил его государь.
— Нет, чистый русский…
— Почему же ты стрелял в меня?
— Потому что ты обещал народу землю, да не дал».
Неизвестного отвезли в III отделение собственной его императорского величества канцелярии, выполнявшей функции политического сыска. «Спасителем» царя был объявлен стоявший рядом с покушавшимся костромской крестьянин, промышлявший картузным делом, Осип Иванович Комиссаров.
В церквах торжественно звонили колокола. Дворянская и обывательская Россия возносила благодарственные молебны. Комиссаров стал героем дня. Царь даровал ему дворянство. Шли непрерывные празднества во славу «спасенного» и «спасителя». «Взрыв верноподданнических чувств, последовавших за покушением, не поддается никакому описанию, — рассказывал один из современников. — Целый почти месяц шли повсюду нескончаемые манифестации, в которых принимала участие и широкая публика»>{173}.
Распространялись слухи о польском заговоре, о нерусском происхождении «преступника»; разжигалась новая волна шовинистического угара.
А над другой Россией — Россией «мыслящих пролетариев» и «новых людей», проповедников свободы и ненавистников произвола, над подпольной революционной Россией, слабой и малочисленной, нависла черная туча. Шли обыски и аресты. Хватали на: всякий случай всех «политически неблагонадежных» писателей, журналистов, студентов… Началось следствие по делу о покушении Д. В. Каракозова на жизнь его императорского величества…
Замысел Каракозова совершить покушение на жизнь Александра II был, несомненно, связан с обсуждением вопроса о цареубийстве на сходках «Организации» и «Ада». Ни следственная комиссия, ни верховный уголовный суд не смогли установить, причастны ли были к осуществлению этого замысла ближайшие товарищи Каракозова. В судебном приговоре только одному Ишутину вменялось в вину «незаявление» «о известном ему преступном намерении Каракозова». Вопрос этот оставался загадочным и для исследователей.
Собственно, здесь не один, а два вопроса: знали ли ишутинцы, то есть основное ядро кружка, и Худяков о готовящемся покушении? И если знали, то поддерживали или нет замысел Каракозова?
Верховный уголовный суд обвинил «в недонесении об известных им преступных замыслах», кроме Ишутина, также и Ермолова, Страндена и Юрасова и не приговорил их к смертной казни потому, что они противодействовали Каракозову>{174}.
Это совпадает с тем, что писал в «Опыте автобиографии» Худяков: «Как известно, товарищи просили его не совершать до времени покушения… Он, однако, не послушался их…»