.
Это письмо продолжало начатый во время последней московской встречи спор. Каракозов то ли выдвигает новые доводы, то ли повторяет уже высказанные, чтобы убедить своих товарищей в том, что в создавшихся условиях другого выхода, чем покушение, нет. Другое дело, что люди, с которыми он вел переговоры, старались создать у Каракозова преувеличенное представление, и о своей мощи и о своей готовности к перевороту. Прямым участием в действиях этой партии — тайной демократической организации, оставшейся нераскрытой, Каракозов рассчитывал связать эту организацию и добиться от нее определенных уступок, С другой стороны, он не терял надежды, что само покушение вызовет народное восстание и с этой целью писал и распространял прокламацию «Друзьям-рабочим». «Прокламацией я хотел достигнуть того, — говорил он на следствии, — чтобы рабочий народ сам принял участие в этом перевороте и потребовал бы от партии (конституционной. — Э. В.) необходимых гарантий для обеспечения своего благосостояния и свободы»>{187}.
В воспоминаниях Худякова, хотя и не говорится о конституционной партии, но прямо отмечается, что Каракозов действовал в чьих-то интересах, надеясь при этом на выигрыш для социалистов. «Он думал, — пишет Худяков, — что покушение даст им значительные денежные средства, а народ получит «уступочку», которой общество и воспользуется для пропаганды И для достижения своей цели — социальной республики…»>{188}
Ишутин в письме, написанном им весной 1867 года из Шлиссельбургской крепости на имя председателя следственной комиссии, утверждал, что в переговорах Каракозова с конституционной партией принимал участие и Худяков. Но после того как «виновные» были уже осуждены и разосланы на каторгу и ссылку, а сам Каракозов повешен, этот вопрос уже никого не интересовал. Мы не знаем, насколько достоверны эти слова Ишутина, но представляется несомненным, что конспиративные знакомства в Петербурге, где Каракозов был новым человеком, он заводил не без помощи Худякова. Во всяком случае, последний мог рекомендовать Каракозову Кобылина как посредника.
Есть несколько указаний на то, что Худяков и Кобылин знали друг друга. Из воспоминаний Худякова видно, что известие об аресте Кобылина его очень встревожило>{189}. Кроме того, Худяков рассказывает следующий эпизод, произошедший с ним во время следствия, который также подтверждает, что они были известны один другому. «Кобылин показал между прочим, — сообщает Худяков, — что к нему на квартиру приходил однажды для свидания с Владимировым человек невысокого роста с темными волосами, но лицо его было почти закрыто воротником, так что его нельзя было рассмотреть. Я подходил под эти приметы; меня одели в пальто с воротником и поставили перед Кобылиным.