– О чем вы думаете, генерал? – спросил Аллиага.
– Я думаю, что если мои приказания будут с точностью исполнены, то шестьсот человек кавалерии под начальством Гомеса де Сильвы сегодня вечером должны пройти через Караскосу на Оканью. Бог даст, они не опоздают, и мы поспеем захватить всю эту сволочь. Ни один не уйдет!
На дворе гостиницы затрубили в рог, и в ту же минуту этот сигнал повторился во всех концах города. Это Альгамар собирал своих людей, брал с собой добычу и освобождал из плена братьев. Некоторое время еще слышались отдаленные звуки рогов, повторяемые эхом соседних гор. Потом глубокая тишина сменила военный шум и сцены грабежа и истребления.
Давно уже все стихло. Дон Августин отворил окно на двор и кого-то кликнул; слабый голос отвечал ему – это был сержант Молино.
– Что прикажете, генерал?
– Где хозяин трактира?
– Убежал или спрятался, я думаю, он в сарае, забрался под солому.
– Так позови альгвазила де ла Тромбу.
– Он убит, ваше превосходительство, и товарищи его тоже.
– А твои солдаты?
– Все до одного убиты.
– А ты?
– Ранен, ваше превосходительство…
– Опасно?
– Надеюсь, что нет.
– Ну, так поспеши вылечиться.
– Постараюсь, ваше превосходительство.
– Потом отправься на неделю под арест.
– Слушаю, ваше превосходительство.
В отдалении послышался конский топот.
– Это они! – сказал дон Августин. – Это дон Гомес. Жаль, что поздно!
– Отчего же? – с живостью вскричал Диего. – Еще можно пуститься в погоню.
– Нет, я не намерен пускаться ночью в горы, знакомые неприятелю и незнакомые нам. Довольно и того, что он пошутил с нами сегодня, – прибавил он, бросив строгий взгляд на капитана. – Подождем лучше до завтра и теперь дойдем только до Оканьи.
Через четверть часа Гомес де Сильва с своим отрядом переходил через Караскосу. Дон Августин присоединился к нему с капитаном Диего, который с трудом держался на лошади. Во всю дорогу генерал слова не проронил о том, что случилось. Прибыв в Оканью, он сказал только окружающим офицерам:
– Завтра сражение, господа! – и, обращаясь к Диего, прибавил: – Утешьтесь, завтра наверстаете, капитан.
На другой день, вечером, Аллиага, оставив свою свиту в гостинице, отправился в горы с Гонгарельо, который невольно все как-то держался позади своего господина и покровителя.
Гонгарельо был человек преданный, но трусливый. Впрочем, и другой, похрабрее его, мог бы без зазрения совести струсить ночью, посреди диких гор, на крутых извилистых тропинках, которые были опасны даже днем. Наши спутники с трудом пробирались по одному боку горы и по краю пропасти, которая становилась чем далее, тем страшнее.