Куйбышев зовет стоять на том, что проигрыш войны обусловлен загодя ее характером, государственным строем России. Рабочему классу нет резона участвовать во «всенародных» учреждениях, комитетах, рядиться в одежки лжепатриотов. Размежевание полное. В перспективе недалекой захват власти. Борьба крепчает. Накаляется заметно.
От фронтов, от рабочих центров до верховьев Лены тысячи и тысячи верст. Огромное расстояние страстей не охлаждает. Напротив. Порождает иллюзии, заблуждения. Рассуждения наивные, вздорные. Очень дорогие их авторам. Поездки Валериана Куйбышева, выступления, встречи легкими прогулками никак не назовешь. А своего добивался. На основе разумной, большевистской.
Учреждены кружки политические и общеобразовательные. Налажен журнал. Создана библиотека — таким же способом, как в Нарыме. Теперь, пожалуй, можно позаботиться и о надобности личной. Добывает Валериан Владимирович бессрочную паспортную книжку на имя крестьянина села Илгинского Верхоленского уезда Иосифа Андреевича Адамчика.
В феврале шестнадцатого года этот Адамчик свершит бросок стремительный. От Лены к Волга. Задумал еще дальше — на Неву. Да круто вмешался Андрей Бубнов, тот харьковский друг. «Почти насильно, не дав мне денег, заставил меня остаться в Самаре».
Всего Бубнов не предвидел. Но вперед заглянул, существенное уловил.
Со столицей имперской Самаре смешно тягаться. То город державный, она — купецкий. В годы недавние, предвоенные славилась пивом жигулевским, струковским садом, девицами и разгулом хлебных торговцев оптовых, пароходовладельцев. Заводские гудки слышались редко. Куда чаще гремели жалюзи магазинов.
Первый хлебный воротила Башкиров становится и заглавным патриотом. Председателем военно-промышленного комитета. На военных поставках наживает миллионы. Война — она такая. Помимо всего другого, делает капиталы, делает карьеры, напрочь рубит устои, основы. Весь строй.
С лета пятнадцатого года в Самару хлынули беженцы из западных губерний. Десятки тысяч бездомных, голодных. Девятнадцатого сентября женщины и подростки стали громить магазины на Дворянской улице. Конную и пешую полицию отогнали камнями. Губернатор князь Голицын бросил на усмирение казаков. В дело пошли сабли, клинки. Баб самых упорных схватили, поволокли в участок. По дороге на казаков навалились солдаты запасного полка. Отбили арестанток.
Через пять недель новая схватка с казаками, на Троицком рынке. Залпы в толпу. Стачки, митинги на заводах. Не на пивоваренных. На больших военных. На «Саламандре», заводе, полностью перевезенном из Риги. На трубочном у генерала Зыбина. Там мастеровых за двадцать тысяч!