Дорогу размыло. Всюду грязь. Ветер колючий, холодный. До первого станка — до Оёка тридцать пять верст. Дошагали грязные, замерзшие. Загнали их в маленькую темную камеру. Измученные люди повалились вповалку на нары. Наутро Яковлева и четыре других от этапа отставили — заболели тифом…
От станка к станку. От грязи к снегу и метели. От осени к зиме. Долгие недели под звон кандалов. Под брань и тумаки конвойных.
В Верхоленске после приема у исправника можно заполнить почтовую открытку. В хорошо знакомый город Томск, другу Аркадию Иванову:
«Дорогой Аркадий! После целого ряда утомительных и во всех смыслах опустошительных скитаний очутился в Верхоленске. Здесь узнал точно место своего назначения. Это село Тутуры. Но так как там нет почтового отделения, то адрес мой так: село Жигалово Верхолейского уезда, мне. Это 7 верст от Тутуры… Здесь сейчас и Гордей Егоров, который шлет тебе привет, а оба два вместе мы надеемся, что в ответ на приветы ты пришлешь нам рублей 10–15 денег. Выручай, брат, а то дела скверны. Может, найдешь не у себя, так у друзей».
Надолго задерживаться в Тутурах Куйбышеву нет резона. Ни малейшего. Только бы связи нужные наладить и чтобы морозы поослабли… Месяцы или недели? Заранее не определишь, не подсчитаешь, сколько все-таки продлится ссылка. Отбывать надо с пользой максимальной, как когда-то в Нарыме.
О времени, о ссылке, о долге — два человека, поставленные в условия совершенно одинаковые. Два социал-демократа, водворенные одновременно в глушь дремучую, верхоленскую. Письмо одного перехвачено жандармами в Иркутске. Второе дошло благополучно. Впоследствии обнародовано сестрой автора, Еленой Куйбышевой. Так перехваченное письмо:
«Да, тюрьмы нет, и я волен делать, что мне угодно. Но когда задумаешься, выходит, что делать-то нечего. Понимаешь ли, нечего делать. Вот что ужасно. И хуже, чем в тюрьме, тем, что не видишь врага. Там все ясно… там торчали решетки и надзиратели, тюремщики… и ясно было, кто мешает, кто враг… А здесь ничего. До тошноты просто делать нечего».
Куйбышев — матери:
«Дня не хватает. Если бы его увеличили в два раза, то и этого времени было бы мало. Хорошо, если бы сутки имели 72 часа!»
Четырех неполных месяцев оказывается предостаточно для завершения всего задуманного в Тутурах. На станках и заимках, особенно глухих, встречаются доверенные колоний верхоленской политической ссылки. Вроде бы кустовые конференции социалистов всех оттенков и направлений. Сообщения Куйбышева на тему предельно жизненную. О России, терпящей все более чувствительные поражения на фронтах.