Уже спустились, сбросили рюкзаки, когда кто-то приметил две точки над ледником. Не было же их с утра?.. Не помним таких… Задвигались. Оказались людьми. Почему такие маленькие? Да это никак пацаны… Оробевшие и довольные, стояли они перед инструкторами, уплетая шоколад. На ногах сванские кожаные самодельные чабралы, в карманах по ячменной лепешке. Это и были Миша с Марленом, решившие самодеятельным порядком сбегать (через хребет-то высотой в 3750 метров!) в это ущелье на молочную ферму к дяде. А ко дню массового штурма Ушбы комсомолец Ратиани был уже студентом-старшекурсником.
И Марлен шел теперь на Ушбу, подвязав отличные абалаковские кошки, а впереди мерно рубил ступени Хергиани.
— Выпустил бы меня вперед, Минан, — попросился Марлен. — Кто из нас каменщик: ты каменщик, я каменщик?
— Не пойдет такое дело. За новый дом для отца, конечно, большое тебе спасибо. Но это не стройка. Это Ушба.
— Снегу здесь.
— Хороший снег.
— Всегда здесь лед.
— А сегодня большой снег.
— Выше все равно рубиться.
— А ты здесь, как дворник.
— Скажи лучше, как землекоп.
— Ты, Миша, хитрый. С лопатой никто еще на Ушбу не ходил. Сначала я на тебя даже смеялся: фасонная штормовка из Шамони, мастерский рюкзак из Вены, из него самая простая сванская лопата глядит.
Хергиани вырубил 392 ступени.
С плато вышли на «подушку», этакий в сотню метров снежный надув. С него на скалы Настенко[13]. На гребне еще раз пригодилась лопата. Марлен молча (негоже выхваляться мужчине, пока не сделал дело) наблюдал за Хергиани, выдавая метр за метром страхующую их капроновую веревку.
Туман долго и плотно висел над всем массивом. Но тут, на гребне, его сдуло разом, словно могучая и властная рука Амирана захотела показать им горы. Спокойно топавший себе тбилисец М. (до этого ничегошеньки не видевший, кроме спины впереди идущего) машинально глянул по сторонам, и холодный пот заструился по спине. О ужас! Вправо, влево провалы на два километра. Сделал несколько неверных шагов. «Нет, не могу! Дальше пойду только в связке с Хергиани». — «Миша, как быть?» — «Сбрасывайте с гребня. Нянчиться не будем». — «Нет, нет, пойду со всеми». И ведь пошел. И дошел.
А Хергиани был силен… Гребень сузился, и Миша уселся верхом, оседлав Ушбу, ноги в деревенской вязки цветастых чулках, сработанных добрыми руками сестричек Иры и Тины. Он умело орудовал лопатой, которая пригодится еще раз на вершине.
Почему-то Хергиани ужас до чего захотелось уместить на этом пятачке всех сорок пять. Ведь до них восходило от силы по шесть-восемь спортсменов зараз. А тут?.. Срубил карнизы. Выровнял. Чем не трибуны для митинга! Проведем, кацо, на должной высоте. Как-никак «4694».