Год сменялся годом, и тут и любители и шахматные знатоки начали замечать нечто странное: на «шахматном солнце» появились пятна. И особенно удивляло пренебрежение к элементам позиционной игры. Резко увеличилось количество ошибок в его партиях, что, естественно, снизило и результаты в турнирах. Пополз скоро подтвердившийся слушок — Алехин стал изрядно выпивать. Отыскивали и другие причины, некоторые пытались все объяснить семейными неурядицами — Алехин оставил Надю и женился на англичанке Грейс Висхар. Но вскоре убедились — не то: Грейс оказалась в общем-то покладистой супругой.
Зимой 1933 года в Москве и Ленинграде состоялся матч между новой шахматной звездой Михаилом Ботвинником и одним из сильнейших гроссмейстеров того времени чехом Сало Флором. Незадолго до отъезда Флора из Праги ему позвонил по телефону Алехин и попросил встретиться в одном кафе.
— Я тебя слушаю, — произнес всегда улыбавшийся Сало Флор, поздоровавшись со смущенным другом.
Алехин был явно в затруднении; запинаясь он спросил:
— Ты собираешься в советское представительство?
— Да.
— Не мог бы ты… если представится возможность… переговорить с посланником?
— О чем?
— Ну… насчет меня… Чтобы мне можно было поехать в Москву…
— А почему ты сам?.. Ты же его хорошо знаешь, играл с ним в турнире 1920 года в Москве.
— Понимаешь, поэтому и неудобно… Поговори…
Через пару дней гроссмейстеры вновь встретились в кафе.
— Ну как, говорил? — был первый вопрос Алехина.
— Да…
— И что?
— Он сказал, что сам этот вопрос решить не может… Нужно вести переговоры в Москве… Я обещал: поговорю с Крыленко…
Можно лишь представить, с каким нетерпением ждал Алехин возвращения Флора из Советского Союза.
— Говорил с Крыленко?
— Он сказал: пусть сначала напишет письмо в газеты с признанием своих ошибок…
— Как это можно?..
— Только после этого будут вести разговор о твоем приезде в Россию… Вот что: в начале будущего года в Москве будет проведен крупный международный турнир, я еще раз поговорю с Крыленко…
Пик шахматной славы был Алехиным в те дни уже перейден, мечтать о еще больших достижениях не приходилось. В то же время невольно перед чемпионом вставал вопрос: что принесли ему выдающиеся турнирные успехи, во что вылилась его безмерная шахматная популярность? Все та же неуверенность в завтрашнем дне, осточертевшая необходимость драться за каждые полочка в турнире. Как в старинной сказке — король на самом деле оказался голым…
«Ты говорил: нужна высокая цель, способная вдохновить, влить новые силы. В чем эта высокая цель, что вдохновляет тебя на творческие подвиги? Кому нужно твое искусство, твои красивые партии? Французам? Гм! Не нужны им ни шахматное творчество, ни ты сам».