В следующее воскресенье — другая эстафета, уже на стадионе —10 X 1000: вот, говорят, будет тебе этап подлиннее, и тут приключилась неожиданность вторая. Будет лучше, если о ней расскажет очевидец, человек, которого называют открывателем Знаменских, Евгении Сеченовой и других спортсменов, — Всеволод Чулицкий.
«…Утром является он в Самарский переулок на стадион «Совторгов»[3] в согбенной позе.
— Что с тобой?
Демонстрирует здоровенный, в самом цвету, чирей на спине — бежать не может.
— Что ж ты раньше молчал?
— Думал, пройдет. Но вы, ребята, не тушуйтесь, я брата привел, не хуже меня пробежит.
Смотрим брата: тоже румяный, тоже коренастый, ну ростом повыше, ну кудри посветлее, вьются, а в общем, товар тот же.
— Как зовут?
— Серафим.
— Что, ребята, поставим Серафима?
Поставили. Но не так, как сделали бы сегодняшние тренеры, набравшиеся нашего опыта, поставили на самый последний этап, рассчитывая сделать отрыв, а основания для такого расчета были — прежде СИМ («Серп и молот». — Ю. У.) у других предприятий именно так и выигрывал.
Но вот дают старт, и, как это в спорте бывает, все идет наперекосяк. Первый этап автозаводцы прошли лучше, чем мы думали, на третьем наш засиделся, на четвертом проигрываем еще пять секунд — на предпоследнем этапе они уже на тридцать метров впереди. Ликуют! — а у нас надежды ноль.
— Ну, — говорю, — парень, ты только продержись, не рви, но и не отставай — назад чаще поглядывай и слушай, что тебе кричать будем. Главное, не давай себя никому обойти, понял? Как, говоришь, звать-то тебя?
— Серафим.
— Так помни, Серафим, только не гони, а то и второе место проиграем. Из-за тебя, понял?
— Понял.
Я весь дрожу как осиновый лист, а ему хоть бы что! И ведь ничего не понял, все забыл этот Херувим или Серафим. Повернулся к набегающему Пономареву в упор и стоит как пень.
— Беги же! Беги!
Хватает палочку — и ну, думаю, что как сейчас рванет не в ту сторону? Нет, повертывается и как припустит, будто на стометровке!
— Куда! Тише!
Уже далеко. Ну, ясно — на втором круге кончится. Ах, думаю, как хорошо было, когда я сам только и бегал. Черт бы побрал эту тренерскую долю. Я даже отвернулся.
Вдруг слышу, стадион другим голосом зашумел, а Порывкин Боря басит удивленно:
— Скажи на милость! Достает!
Смотрю и глазам не верю. Вроде бы тяжело бежит новенький, а уже пятнадцать метров разрыв, десять…
Что тут поднялось! Девчонки наши визжат: «Сима! Сима!» Автозаводские — своему: «Эдик! Эдик!» Наши парни: «Давай, давай, Серафимушка!» Вы же знаете: когда свой выигрывает, он тебе словно родной.