Стрешнев и Томашевский обменялись несколькими короткими фразами, после чего разошлись в стороны. Обычай первый – дерутся только двое. Никто не вправе вмешаться в поединок, прямо или опосредованно.
Секунданты положили в центре зала брошенную перчатку и отмерили от нее одиннадцать шагов в каждую сторону. Начальное расстояние менялось с течением времени, но последние три века двадцать два шага считались самыми справедливыми.
Валдас и Георгий встали туда, куда указали секунданты, но пока ничего больше не делали. Пока не дан знак к бою, они не будут раскрывать своих карт. Обычай второй – разрешено любое оружие, любая магия и любые действия. Единственный запрет – полное уничтожение тела противника. Должна остаться хотя бы половина.
Стрешнев подбросил монетку и кивнул Томашевскому – ему предстояло давать команду к началу боя. Поляк встал в стороне, чтобы быть от каждого от дуэлянтов на равном расстоянии.
– Сражаются Валдас Климайтис, седьмой в роду своем, и Георгий Летичев, шестой в роду своем, – прогремел он. – Их обиды умрут вместе с одним из них. Дуэлянты – подтвердите ваши намерения!
– Не имею претензий к вашей семье, – холодно произнес Валдас.
– Не имею претензий к вашей семье, – эхом повторил Георгий.
Обычай третий – причина поединка уходит в землю вместе с кровью. Ритуальный отказ от претензий, произнесенный при свидетелях, служил клятвой, что победитель удовлетворится смертью противника, и не станет преследовать его семью, и что ему не придется опасаться мести со стороны родни проигравшего, а сами семьи не будут держать зла друг на друга. Это правило действительно соблюдалось… но только если дуэль оканчивалась смертью одного из участников.
Томашевский поднял руку.
– Приготовились!
Дуэлянты напряглись. Каждый читал противника, продумывая свои действия.
Георгий облизнул губы. Здесь не будет неожиданностей. Он уже видел всю битву от начала и до конца одновременно. Каждое ее мгновение, каждый ход противника, и каждое собственное движение. Он увидел несуществующее пока будущее – то, в котором он стоит над поверженным оппонентом – и нащупал путь к нему. Тисофия грызла его тело, причиняя дикую боль, но именно эта боль позволяла ступить на путь через небытие, и пройти по нему, не сбив шаг.
Сердце забилось чаще, стало жарко.
Предвкушение схватки будило в Георгии то, что было худшим проклятием всего его рода, и его величайшей силой. Архистратиговы путы, что покрывали кожу сетью шрамов, удерживали его от падения, не давали зверю вырваться из заточения. Казалось, прошедшая война должна была сполна утолить его врожденную жажду крови, но легче было бы вычерпать океан ведром. Существа, с которыми Георгия связывали родственные узы, стояли выше людей в пищевой цепочке.