Тонкий намёк на то, что при любом решении обычного суда будут недовольные. И Абаддон потеряет часть тех, кто им восхищается. Или тех, кто его боится. А значит — потеряет и эфир. И чем дольше он тянет — тем сильнее разгорается информационный пожар, и тем больше истинной энергии от него уплывёт, когда всё разрешится.
Разумеется, Демид Орлов не может знать об эфире ничего, и сейчас он говорит лишь о репутации, но Благовещенский рассматривает ситуацию со своей стороны, и не может не согласиться с моими словами.
— Ну и последнее… — я слегка «смущаюсь» — Надеюсь, вы не сочтёте это грубостью с моей стороны, но… Перед тем, как встретиться с вами, я записал ещё одно видео. Рассказал в нём, что вы соизволили удовлетворить мою просьбу об аудиенции. А также уведомил жителей Анклава, что буду просить вас о валдикте. И… — я бросаю взгляд на наручные часы, взятые у Горчакова, — Две минуты назад это видео было опубликовано в соцсетях и разослано, как и прежде, в СМИ и блогерам.
Абаддон, услышав это, фыркает. Его, очевидно, веселит, как я себя веду. Великий князь, мой бывший генерал, к счастью никак не может определить, то я демон. Мог бы — уже бы убил, или хотя бы дал понять, что знает о моей сущности. Но он видит Демида Орлова просто молодым выскочкой, желающим мести. Дерзким, решительным, не слишком воспитанным и самоуверенным.
И совершенно очевидно, что Благовещенский не считает меня серьёзным соперником Радищеву.
— Что ж… Как это ни странно признавать, но ты прав, молодой Орлов. Загнал меня в положение, в котором я выставлю себя не лучшим образом, если откажу в твоей просьбе… Но вариант, который ты предлагаешь, и правда устроит всех. Тебя, меня, народ и, уверен, Радищева, — он усмехается, говоря об этом, — Ты действительно имеешь право вызвать его на дуэль, но только в том случае, если мои дознаватели поговорят с Аристархом Высоцким и твои слова подтвердятся. В таком случае… Я дам разрешение на валдикту.
— Демид! Демид! Господин Орлов! Пару комментариев, пожалуйста! Ответите на несколько вопросов?! Скажите, вы уверены в своей победе? Что вы чувствовали, когда погиб ваш отец? Как узнали, что…
В приоткрытые окна прорываются крики зевак и вопросы журналистов. Они мешают мне сосредоточиться, так что я поднимаю затонированное стекло. Вокруг — вспышки фотокамер и плотная толпа людей. Витя едет очень медленно, стараясь никого не задавить.
— Ну, барин… Заварил ты кашу, конечно…
— Ага, — отзываюсь отстранённо, — Ты веди аккуратнее, чтобы никого не зацепить.
— Да и так стараюсь. Демид Николаевич?..