Каждое слово Лавердьера отравляло ядом сердце несчастной женщины! Все, что он говорил, было так правдоподобно! Наконец, какая выгода этому человеку обманывать ее?
Истина была несомненна и ужасна.
Лорис всегда лгал низко, неблагородно. У ее ног, нашептывая ей слова любви, он думал о другой, об этой девчонке, о своей любовнице…
Была ли то боль? – нет. Унижение, превратившееся в ненависть, в ненасытную потребность мести, наказания. О, с каким бы наслаждением она пронзила им обоим сердце!
Кейраз не злоупотреблял своим триумфом. Он отвернулся от нее наполовину и не смотрел на ту, которую подверг такой жестокой пытке.
Он был доволен собой. Маларвику он угодил: немного правды, много клеветы, как все это было просто! Немножко энергии в трудные минуты, как, например, сегодня ночью, и цель была достигнута.
Регина хотела переломить себя, быть спокойной. Но как преодолеть ту внутреннюю дрожь, от которой она трепетала всеми фибрами своего существа?
Вдруг она обратилась к нему:
– Месье Кейраз, вернитесь в гостиную. Прошу вас, дайте мне руку.
Она презирала этого человека, для нее было началом реванша снизойти до него, она наказывала себя этим унижением за то, что верила в честность, в искренность, в честь, в любовь. Она перестала рассуждать, она поддавалась влечению своих чувств, моментальному проявлению инстинкта.
Де Кейраз гордился своим значением и тем, что попал так метко, тем не менее был достаточно хитер, чтобы не злоупотребить своей победой и не забыть расстояния, их разделявшего, он не поддался тщеславному искушению, которое ему было предложено, и, опередив маркизу, он открыл дверь в гостиную и, низко ей кланяясь и отстраняясь, пропустил ее.
В эту самую минуту ее появление точно прервало начатый разговор: с именем Лориса, случайно произнесенным, наступило вдруг всеобщее молчание.
Маркиза заметила это. Неужели над ней смеялись?
– Вы, кажется, говорили о виконте Лорисе? – спросила она, окинув гордым взглядом окружающих.
Все взоры были направлены на английского генерала, который, с бумагами в руках, говорил тихим голосом с офицером, вытянувшимся перед ним, держа руку под козырек.
– Прошу извинения, маркиза, – проговорил Кольвиль, обращаясь к ней, – я принял здесь адъютанта по неотложному делу о двух военнопленных.
– Месье Лорис в плену?
– Он и еще другой офицер, по случаю стычки, происшедшей сегодня ночью, – впрочем, ничего серьезного.
Регина смотрела на него; быть может, она догадывалась об ужасной истине.
Но кто скажет, что делается в душах страстных натур, когда они находятся еще всецело под первым впечатлением отчаяния.