Это было 31 мая того года, который видел плачевный конец первой Реставрации и удивительное возвращение с острова Эльбы. Уже накануне в этом оживлении чувствовался какой-то особый характер.
На другой день, 1 июня, должна была происходить церемония Шан-де-Мэ[3], провозглашение плебисцита, подтверждение императорской власти, а также раздача орлов войску, которому предстояло выступить на границу.
Был большой наплыв путешественников со всех четырех концов провинций, все повозки почтового двора были переполнены ими, они натыкались на лошадей, на почтальонов, разукрашенных лентами, в высоких сапогах, шаги которых звучали тут и там по двору.
Здесь же неподалеку было старинное кафе Лорио, с вечно сменяющейся публикой, сборное место путешественников, которые не хотели дожидаться во дворе. Подчас эта кофейня бывала приютом провинциалов, которых нетерпение загоняло на почтовый двор гораздо раньше часа отъезда, или парижан, упорно желавших встретить какого-нибудь родственника, хотя час приезда уже давно прошел. Время убивалось за распиванием рюмочки – посуды из толстого стекла с несколькими каплями алкоголя. Затем появлялись приезжие, окруженные друзьями, вспрыскивался приезд, и в продолжение нескольких минут стоял общий гул приветствий, расспросов, перекрещивание речи на звонком провинциальном наречии.
В этот день, благословенный для дома Лорио, улица становилась тесной для посетителей, стремившихся попасть к нему. Тропическая жара тяготела на их лоснящихся лицах, люди и чемоданы так и наваливались на загроможденные скамейки.
Открылась дверь, на пороге показался мужчина, он вошел смелой поступью. Очень высокого роста, с хорошо очерченным рельефом плеч под плащом, может быть, тяжелым, не по сезону, в большой фетровой шляпе, опущенной на глаза, он вошел со смелостью человека, который везде чувствует себя дома, и направился, пробираясь между скамеек, прямо к прилавку, за которым восседала мадам Лорио.
– Что, прибыл дилижанс из Анжера? – спросил он низким басом.
– Нет еще, – ответила продавщица лимонада. – Вам придется подождать с полчаса.
– Благодарю… я подожду.
– Сделайте милость.
По-видимому, неизвестный не нуждался в этом разрешении; он повернулся, выбрал себе свободное место в углу комнаты у стола и уселся, и снова тем же басом потребовал себе водки, а когда сам хозяин Лорио поставил перед ним одну из рюмок и маленький графинчик с самыми мелкими гранеными делениями, он сказал:
– Дайте большой стакан и бутылку.
Он проговорил эти слова, не сердясь, точно извиняя ошибку. Во избежание каких-либо возражений он бросил при этом на стол золотой. Лорио поклонился.