— И в больничку вернем до отбоя. Даю слово.
Словами дело не ограничилось. Один из вояк, бесцеремонно схватив за руку, дёрнул меня на себя. Я возмущённо зашипела и попыталась вырваться. Мне это даже удалось, впрочем, себе я эту заслугу приписала рано, потому что спустя миг поняла — меня намеренно отпустили, чтобы толкнуть к другому мужику. А от него к третьему…
— Если я не в твоём вкусе на первый раз, так другого выбери.
— А чего одного-то? Сразу двух тоже можно.
— Или трёх.
— Тут все мужики как на подбор, бабы за нас глаза готовы выцарапать от ревности.
— Мы не обидимся, решай сама. А то вам, женщинам, федералы свободы выбора не дают.
— Верно, мы благородные. И после друг друга не побрезгуем.
Пошлые комментарии я воспринимала, но реагировать на них не было ни сил, ни времени. Язык от страха прилип к нёбу, во рту пересохло, мышцы свело спазмом.
Я как-то иначе представляла себе масштаб домогательств, о которых меня предупреждала медсестра. Мне казалось, если уж влипну, то смогу дать отпор и привести разумные аргументы. Взять ситуацию под контроль, получить шанс присмотреться к ухажерам, тянуть время до возвращения домой. В конце концов, я же журналист! Должны они хоть какое-то уважение к моей профессии проявить! А по факту… По факту меня банально лапали, не позволяя вырваться из западни и не давая возможности предпринять хоть что-то разумное.
Наверное, знакомство с повстанцами-вояками не закончилось бы ничем хорошим, если бы вдруг перебрасывание меня от одного мужика к другому не прекратилось, потому что мрачно буркнувший голос поинтересовался:
— По какому поводу сборище, отморозки?
— А тебе что до этого? — столь же недружелюбно отрезал в этот момент притиснувший меня к себе мужик. — Мы в твою жизнь не лезем, так и ты не встревай в чужие дела.
— Марк, дружище, ну реально ты не вовремя, — чуть более терпимо заявил другой похотливый самец. — Иди куда шёл.
— Скажешь тоже “иди”… — с лёгким оттенком насмешки хмыкнул любопытный соратник. — Мимо вас разве что глухо-слепой пройдёт, такой кипиш средь бела дня устроили.
Между плечами вояк, растолкав их, просунулась заросшая недельной щетиной физиономия. К тому же ещё и лохматая — тёмно-каштановые небрежно подстриженные волосы висели неопрятными прядями. Очень быстро отыскала меня глазами, подняла бровь, скривилась и проворчала:
— И эта туда же… Её Карен ждёт, а она тут озабоченных развлекает.
— Я не… — пискнула я, но меня перебил один из вояк.
— В смысле?
— Плохо слышишь? — вяло, как-то устало, уточнил Марк. — Я сказал, Карен приказал её привести.