Правда, я не понимала причин, пока, наконец, она не успокоилась и не объяснила:
— Да причём тут твоя профессия? Я о том, что ты молодая привлекательная девушка, а мужчины у нас… Разные. Есть и нормальные, конечно, но и сволочей хватает. На войне, знаешь, многим крышу сносит. Осуждать бессмысленно. Так что не жди благородства. Но в госпитале с этим строго, мы безобразий не допустим. Не переживай.
Я в таком ракурсе происходящее не оценивала, потому растерялась. Нам все годы обучения в АСМИ вбивали в голову, что журналист на задании это существо без пола и принадлежности к расе. И все должны видеть во мне исключительно инструмент трансляции новостей и оповещения о происходящем в мире. При чём тут какие-то влечения и потребности посторонних мне людей?
Правда, сейчас я профессиональные обязанности выполнять не в состоянии, но мою командировку никто не отменял, у меня даже направление в зону конфликта и аккредитация канала имеются…
Схватилась было за грудь, чтобы в кармашке куртки нащупать пластиковый прямоугольник, но вместо плотной ткани почувствовала тонкую материю. Переодели меня, похоже.
— Одежда твоя пришла в негодность. Резать пришлось, чтобы первую помощь оказать. Её теперь штопать нужно, а возиться с этим некому, да и некогда. Так что, вот оклемаешься и сама займёшься. Или что-то из наших запасов выберешь.
— А… Да, спасибо, — я наконец опомнилась. До меня дошло, в каком лагере вынужденно и незапланированно оказалась.
Впрочем, опять же, для журналиста это не имеет никакого значения. Я должна в равной степени нейтрально относиться ко всем, кто меня окружает. Никакой предвзятости! Ни малейшей субъективности! Ни в ком не видеть ни друзей, ни врагов! Ни в повстанцах, ни в гражданах Федерации. И не имеет значения, чей выстрел отправил меня на больничную койку, а моего оператора в могилу. Так же, как не имеет значения, что эта женщина и персонал госпиталя для меня сделали. Моё спасение это их жест доброй воли, который не обязывает меня отблагодарить их чем-то большим, нежели простое “спасибо”. Никаких обязательств…
— Есть хочешь? — тем временем женщина встала и принялась чем-то стучать и шуршать, видимо переставляя посуду. — Справишься? Или покормить?
Её руки помогли мне приподняться, подтолкнули подушку под спину. На коленях оказалась чашка, а в пальцах ложка.
Осторожно, приноравливаясь к временному отсутствию зрения, я ела тёплую жидкую кашицу, стараясь угадать, из какого злака она приготовлена. Мяса в ней не чувствовалось.
— С едой у нас напряг, — хмыкнула женщина, словно мысли мои прочитала. — Это тебе не Земля. Поставки нерегулярные. Как повезёт. Сама понимаешь, нас снабжают нелегально, и корабли контрабандистов часто сбивают на орбите. Когда уцелеют, тогда хорошо. А выращивать растения на Марсе особенно негде, вернее, есть оранжереи, но они пока под контролем федералов, их захватывать нужно.