Все началось ещё в студенческие годы, когда Юля обреталась в столице, преспокойно училась на своем экономе, планируя после универа вершить карьеру бухгалтера или экономиста, и знать не знала никакого Димы Ярославцева. Однажды на каникулы к ней в гости приехала одноклассница, Лерка Стеблина. Юля показывала ей город, изображая некую бывалость, будто бы она столичная, как минимум, половину своей жизни. И параллельно изображала гида – умничать Юля всегда была мастером. Вместе с Леркой они забрели в небольшой проулок в историческом центре, где располагался базарчик с самыми разнообразными вещицами в качестве товаров: и всяческий хэнд-мейд на самый разный кошелек, и сувениры, изготовленные, очевидно, в каком-то Китае. И множество винтажного хлама, интересного лишь тем, что это в чужом сарае он хлам, а в музее или на базаре – вполне себе на раритет канает.
И так вышло, что над одним из таких прилавков Юлька и зависла, разглядывая серебряную брошь в форме массивного банта, явно разнящуюся среди других «чешских» стекляшек, лежащих рядом. Даже несмотря на вылетевшие камни, она отличалась манерой исполнения и гравировкой, которую Юлька на месте с перепугу и прочитать не смогла, почему-то по-детски разволновавшись. И потому просто выкупила ее за сущие копейки у деда бомжеватого вида, хозяйничающего над старыми цацками. А уже дома, с увеличительным стеклом и под настольной лампой внимательно изучала попавшее к ней руки украшение.
Нет, нет, она не была выполнена из какого-то драгоценного металла или хотя бы полудрагоценных камней. Кристаллы – обычное ограненное стекло, правда, очень хорошего качества. Основа – какой-то ювелирный сплав, сверху посеребренный, и местами серебро уже истерлось. Но гравировка, сверенная с вездесущим и всезнающим интернетом, вариантов не оставляла. Эйзенберг сороковых годов. И очевидно, редкий экземпляр. Половину ночи они с Леркой провели, читая все, что находили о модном доме Эйзенберг, и все сильнее врубались, какого рода драгоценность сейчас оказалась в их руках. И стоила она, как минимум, в пять раз дороже, чем досталась Юльке на прилавке.
На следующий же день она сунулась обратно в проулок к деду-продавцу, чтобы указать ему на его ошибку и вернуть приобретение, поскольку выкупать ее по реальной стоимости денег у Юли Малич не было. Но дед, очевидно, не слишком трезвый, лишь покрутил пальцем у виска, что-то пробухтел, чтоб шла подальше. И добавил, что «фирма возвратов не принимает, ваши средства уже потрачены».
Так она и стала обладательницей редкого украшения с историей. И лёгкая эйфория от случившегося с ней приключения никуда не делась и наполняла ее ещё некоторое время, заставляя теперь регулярно по выходным мотаться по столичным развалам в поисках интересностей.