Сейчас же эта искорка в глазах мистера Эванса, которая светилась умом, добротой и сдержанным юмором, этот яркий живой огонек погас.
– Нет. – Грейс покачала головой, ее сердце оборвалось, и к горлу подкатил ком. Она приложила пальцы к запястью мистера Эванса, но пульса не нащупала. – Нет.
Она осторожно перевернула его на живот и согнула его руки так, чтобы он упирался лбом о тыльную сторону ладоней. Грейс не могла излечить его, но ее хорошо обучили реанимировать тех, кто переставал дышать. Она положила свои ладони ему между лопаток и медленно надавила всем своим весом на выдохе. Затем отвела за локти его руки назад и сделала вдох, желая, чтобы он сделал то же самое. Грейс повторяла эти движения снова и снова, пытаясь заставить его снова дышать.
Над входной дверью прозвенел колокольчик – такой противный звук на фоне душераздирающей боли.
– Кому-то нужна помощь? – раздался мужской голос.
– Сюда, – выкрикнула Грейс.
Вошедший мужчина с черной кожаной сумкой через плечо был одет в костюм. Его темные волосы с проседью растрепались, а под карими глазами залегли темные круги от усталости.
Грейс обстоятельно объяснила, что произошло. Во время ночных дежурств ей многократно приходилось рассказывать медперсоналу о предпринятых действиях в отношении пострадавших. Только на этот раз она знала этого человека. И любила его как отца, которого у нее никогда не было. И на этот раз человек был уже мертв.
Врач положил руку ей на плечо.
– Вы сделали все, что в ваших силах. Больше ничего сделать было нельзя. – Он нахмурил брови с неподдельной искренностью, несмотря на то, что, без сомнения, много раз произносил эти слова. – Мне жаль. Жаль.
Такое ничтожное слово, учитывая чудовищность произошедшего. Жизнь оборвалась, жизнь, которая стала неотъемлемой частью мира Грейс. Он был наставником, другом, идеальной фигурой отца.
А теперь его не стало. Навсегда. Жаль.
Мистера Эванса увезли, оставив магазин в неестественной тишине. Впервые с начала войны Грейс закрыла «Книги на Примроуз-Хилл» раньше и отрешенно побрела домой.
Она открыла дверь и вошла в дом. Миссис Уэзерфорд, увидев ее, воскликнула: «Боже мой, где твое пальто?»
Немного помолчав, она продолжила:
– В чем дело, Грейс? Это Вив? Боже милостивый, пожалуйста, скажи мне, что это не Вив.
Грейс рассеяно покачала головой.
– Мистер Эванс.
Лицо миссис Уэзерфорд сморщилось, и две женщины прижались друг к другу, переживая еще одну невосполнимую утрату.
Тем не менее на следующий день Грейс открыла магазин и продолжала делать так каждый новый день. Покупатели часто справлялись о мистере Эвансе. Конечно, их беспокойство свидетельствовало о любви к человеку, который так много значил для Грейс, но каждый такой вопрос бквально острым клинком вонзался в ее кровоточащее сердце.