— Дощаник?! Корабель, что ли, построить хош?
— Ну… Корабель, не корабель, но лодью я бы собрал.
— А смогёшь? — Усмехнулся Адашев недоверчиво.
— Подсмотрю, как ваши устроены и соберу.
— Ну-ну… Пошли к твоему бате, да дядьям… О! О вот и они сами…
Воевода прикрыл глаза ладонью от восходящего над хатами солнца и смотрел на спешащих братьев.
— Не случилось ли чего с хатой? Народ озлобился, и хозяйство подпалить может, — обеспокоился Санька.
— Ништо… Я казачков настроил охоронить двор ваших родичей. Ништо…
Боярин явно был рад такому простому раскладу.
Мокша добежал первым.
— Живой? Не побили? — Спросил он.
— Не-а. Утёк я от них. Вот воевода подсобил, отбил от народца. Ух и крикливые у вас бабы, дядьки. Да и мужики им под стать.
— Ты бы меньше выл по ночам, — замахнулся на племянника Михай, но Мокша перехватил его руку.
— Не замай! Свово учи! — Сказал он Михаю. — Живой, и слава богам. Собираемся и уходим. Сейчас Лёкса… Да вон и она. Собирай пожитки.
— Собрано уже.
— А а что с буером?! Кто его развернул?!
— Это я воеводу катал!
— Ты?! Один?! Не испужался?!
— Он у тебя справный кормчий, — внёс свою лепту в разговор Адашев. — Лихо прокатил. Ни одна тройка не сравниться.
— Это верно. Уходим мы, боярин. Не пойдём мы с тобой на Москву. Здесь как-нибудь… Видишь же, как с нами… Сжечь, спалить… Так и там, на Москве. Набегут церковники… Знаем мы. В Рязани проходили. Токма собрались все вместе.
— А браты твои?
— То их воля-неволя. Хотят, пусть бегут к вам или к нам. Мы чужих богов принимаем.
— Расстроил ты меня, кузнец. Рассчитывал я на тебя…
— Мы не ручкались и слово моё при мне осталось. Обдумать надо. Не могу я с кондачка решать. Вы тут надолго, небось, а мне домой день ходу с лихвой. Да и с ведуном посоветоваться надо.
— Мы тут не задержимся, — покачал головой боярин. — Как другие подойдут, мы уйдём.
— Если что, мы догоним вас. Да, Ракшай?
— Догоним! — Весело согласился Санька. — Я хочу в Москву. Там для нашего дела пользы больше.
— Ладно-ладно, малец. Поумничай мне! — Мокша шутливо стукнул его ниже спины. — Ступай, мамке помоги спуститься.
* * *
Путь назад всегда короче наверное потому, что знаком. Санька дремал, и Мокша старался не разгоняться, ослабив гика-линь. Но нормально уснуть у Саньки не получалось. Он вспоминал утреннюю стычку и его ночное бдение.
Его камлание затянулось так как он только сегодня по-настоящему почувствовал силу «леса», зовущую его к себе и проистекающую от него. Лесом Санька называл всю природную часть бытия.
Александр Викторович в молодости не чурался компьютерных игр. По службе ему полагался ноутбук, в который он заносил информацию о лесе, и лесничий освоил его неплохо. Санька конечно же любил «стрелялки», но не брезговал и «стратегиями».