Санька поморщился.
— Я вижу пожар. Москва сгорит этим летом полностью. Сначала пасады, а через день и кремль. Взорвутся склады с порохом в кремлёвских стенах. После пожара Романовы поднимут чернь. Глинских обвинят в колдовстве.
— А я? — Спросил царь.
— Ты будешь в Воробьёве.
Иван задумчиво подошёл к возвышавшейся в углу квадратной колоне печи и потрогал изразцы.
— Так и сказано… Открой окно, — попросил он Ракшая. — Душно.
Санька встал на скамью, стоящую вдоль стены и открыл оконце.
— Чтобы быть рядом со мной, тебе надо принять православие, — отделяя слова друг от друга, произнёс царь.
— Ты извини, государь, но я не хочу быть постоянно рядом с тобой. Я хочу помогать отцу. Мне ещё многому надо учиться.
Царь, не обращая внимания на дерзость Ракшая, спокойно продолжил.
— Тебе не надо, так мне надо. В селе Коломенском кузнецкую усадьбу поставите. Всё, что нужно для устройства усадьбы и двести рублей получать твой отец будет. Коли ещё верфь построит и корабли стругать возьмётся, ещё двести рублей из казны положу. Это без материалу. От налога освобождение получит полное, коли сперва царский наряд винторезных самопалов выполнит. Каждая самопал своих денег будет стоить за вычетом расхода. То селище большому дворцу приписано. Большим дворецким я тем летом Дмитрия Романова-Юрьева назначил, но сейчас поставим иного.
— Оставь ты его, государь, — не выдержал Санька, хотя и давал себе зарок не вмешиваться в царёвы дела.
Царь не возмутился, но удивился.
— Почему?
— Ты заговор вскрыл. Татя, что честных людей оговорил, накажи за покушение на государственные устои. А с остальных Романовых возьми поручные записи, что, де, коли смута случится, то всё их семейство под топор. Хотят править, пусть правят. Другие бояре не хуже и не лучше. Но это если ты решишься взять в жёны их племянницу Анастасию. Коли нет, другую семью привечай.
Иван обернулся и снова внимательно посмотрел на Ракшая, но ничего ему не сказал. Он подошёл к двери и крикнул:
— Адашев!
Дверь приоткрылась.
— Тут я, государь.
— Пошли в тронный!
Адашев вошёл и, не глядя на Ракшая, прошёл к печной колонке и открыл малозаметную дверь.
— Пошли! — Приказал Иван Саньке.
Тронный зал по размеру был больше трапезной и обшит шелками и бархатом. Царь привычно бухнулся на подушки деревянного трона. Другим сесть не предложил.
— Пиши указ… — сказал он Адашеву.
Алексей Фёдорович встал за кафедру.
— Этого… — Он ткнул пальцем в Ракшая, — окрестить сегодня же. Это не пиши… Я посмотрел в святцах имена. И выписал себе.
Он вынул и рукава бумажку и зачитал:
— Александр, Алексей, Арсений, Василий, Владимир, Гавриил, Григорий, Емельян, Иван, Николай… Кем назовёшься?