— Вот идиот! Чуть не снес меня! — возмутился ведьмак. Все еще негодуя, попробовал двинуться с места. И — не смог.
Вдруг понимая, что стал каким-то мелким, «уполовиненным», он опустил взгляд и на секунду потерял дар речи — ноги почти до самой задницы оказались замурованы в землю.
— Ч-что за фигня?
Упершись руками в тротуарную плитку, Волков попробовал выбраться из неожиданной ловушки. Но попытка успехом не увенчалась…
Зарецкий и Романова, к слову, также были по пояс в земле, однако не проявляли по этому поводу ни малейшего беспокойства.
— Успокойся, Максим, — послышался как всегда спокойный голос Позднякова. — Сейчас мы находимся в памяти предмета, а конкретно — в памяти вот этой скамейки, на которой я сижу. Мне стоит спрашивать или сам догадаешься, с какой именно высоты скамейка могла «видеть» все происходящее? Вот-вот.
— Ага, понял, — осознав, что беспокоиться не о чем, кивнул Волков и огляделся.
Вокруг висела тусклая серая пелена. Она была везде — покрывала стены домов, обволакивала зарешетчатые окна, окутывала фонарные столбы, затягивала двери «Авроры», стелилась по земле… Легкое дыхание теплого воздуха пыталось сдуть необычную завесу, и тогда взору открывалось то, что пелена так тщательно скрывала — будто нарисованные простым карандашом изломанные линии черно-белых домов, безобразные деревянные двери и грубые решетки, кривые фонарные столбы и скамейки…
От созерцания необычного окружения Макса отвлекли донесшиеся из арки приглушенный мужской голос и счастливый девчачий смех, отразившиеся от «внутренностей» двора-колодца и утонувшие в небольшой бесцветной луже.
А спустя секунду парочка вышла на свет.
Были они совсем молодыми. По крайней мере невысокая темноволосая девушка выглядела немногим старше шестнадцати. Впрочем, внешность могла быть обманчива — судя по округлым выдающимся формам под коротким обтягивающим платьем, девушка уже вполне «созрела» для чего-то большего, чем просто романтические прогулки под луной.
А вот ее длинноволосому кавалеру, одетому явно не по погоде в черный «готический» плащ, кожаные штаны и тяжелые сапоги, точно перевалило за двадцать пять. Позвякивая браслетами и цепью, он что-то воодушевленно рассказывал своей подруге, и каждая его фраза вызывала у спутницы приступ смеха.
Впрочем, для Макса смысл беседы оставался неизвестным, ведь сколько он не пытался вслушиваться в разговор, но так и не разобрал ни слова — вместо них слышались лишь неясные «бу-бу-бу».
Тем временем парочка повернула от арки налево и, пройдя к двери парадной, застыла возле нее. Обменявшись десятком по-прежнему неразборчивых фраз, «гот» и «малолетка» буквально присосались друг к другу, и следующие пять минут по округе разносились лишь звуки страстных поцелуев, которые, казалось, в любой момент были готовы перейти в соитие.