– Итак, – выдыхаю я, отгоняя навязчивые мысли. – Куда мы едем?
Она смотрит на меня, отвлекаясь от своего телефона.
– Всего лишь в Лос-Анджелес. Поверьте, если бы у ребенка был паспорт, мы бы улетели из страны.
Она снова принимается стучать по телефону, в то время как лимузин везет нас к взлетно-посадочной полосе. С каждой новой милей мне все сильнее кажется, что мое сердце вот-вот вырвется из груди.
Откинувшись на подголовник кресла, я смотрю на Тилли, которая сидит напротив меня с ребенком на руках. До сих пор у нас не было возможности нормально поговорить – я ждала подходящего момента. Надеюсь, нам удастся сделать это в Лос-Анджелесе.
Звучит рокот реактивных двигателей, и я достаю наушники, вставляю их в уши и набираю сообщение.
Мы вылетаем. Я по тебе скучаю.
Не дождавшись ответа, я включаю авиарежим и открываю Spotify. Нажав на «The Other» Luav, я погружаюсь в музыку. Нежная песня разбитого сердца. Я быстро добавляю ее в наш плейлист. Буду добавлять по одной песне в день. Нажав на повтор, я погружаюсь в сон под тихую мелодию.
Мы направляемя к моему дому, я веду машину, Нейт на переднем сиденье, а Деймон позади. Мне не хочется там находиться – я знаю, что Хейл все еще там, – но нужно встретиться с папой и понять, что, черт возьми, происходит.
– «Ламбо»? Серьезно?
Нейт без конца трещит о моем подарке Мэдисон с тех пор, как мы выехали.
– Да, серьезно, – невозмутимо отвечаю я.
– Почему из-за тебя мы все должны выглядеть идиотами? На фоне этого мой подарок будет казаться дерьмом, не говоря уже о Хантере и Джейсе, и я слышал, что Сэйнт, Эли, Чейз, Брантли и Кэш тоже что-то ей приготовили.
– Нейт, это не соревнование.
– Еще какое соревнование! Ты же знаешь, я не люблю полумеры.
Я вздыхаю, въезжая на свою улицу, и бросаю взгляд в зеркало заднего вида.
– Bonum est tibi?>[26]
Спросить, в порядке ли он, – меньшее, что я могу сделать, раз уж он надолго с нами застрял. Я не до конца понимаю, как к нему относиться, но если бы не его связь с Мэдисон, я бы первый убил его за то, что он в нее стрелял. Но я не мог. В мире существует только одно чувство, способное превозмочь мою ярость. Она. Я не доверяю ему, я не могу. Я не доверяю никому за пределами своего круга.
Он кивает, а затем отводит взгляд от окна.
– Ne putes illa erunt discedite?>[27]
Спросить у меня, будет ли Мэдисон держаться в стороне, было само собой разумеющимся. Не нужно быть гением, чтобы заметить, что она не в ладах с собой. Я открываю рот, чтобы ответить, но Нейт усмехается.
– Не-а!
Он свободно говорит на латыни, как и все мы, просто выпендривается – как всегда.