– Ты чертовски милая.
Я убираю прядь волос с ее лица, и она краснеет, слезая с моих колен и усаживаясь рядом со мной. Через несколько секунд я чувствую, как ее тело заметно расслабляется.
– Не так уж и плохо, да? – спрашиваю я ее, изогнув бровь.
Она смотрит назад, пробегая взглядом по ржавому металлу и старым петлям.
– Наверное, ты прав.
– В следующий раз мы полезем наверх.
Она неуверенно бормочет.
– Обязательно.
Я снова смеюсь, но мой смех быстро стихает.
– Скоро могут произойти плохие вещи, Мэди.
Я поворачиваюсь к ней. Лунный свет освещает каждую черту ее лица. Ее пухлые губы, изящные скулы, слегка заостренный подбородок и густые ресницы. Две родинки у нее на лбу, которые я всегда замечаю. Она была самой красивой девушкой, которую я когда-либо видел. В ней нет ни единого несовершенства, но больше всего мне нравится то, что она не замечает, насколько красива. Она никогда не выставляет это напоказ, как Татум, и никогда не пытается скрыть это, как Тилли. Она просто… Мэдисон. Она всегда была собой. То, насколько уверенно она чувствует себя в своем теле, вызывает страх и восхищение.
Она смотрит прямо перед собой, убирая с лица пряди волос, развеваемые ветром.
– Разве когда-то было иначе? – она быстро улыбается, а затем ее лицо становится серьезным, и она поднимает на меня взгляд. – Я не могу допустить, чтобы с тобой или с Деймоном, или с Татум, или с Нейтом, или… – Она смеется, качая головой. – Или с любым из Королей что-то случилось. Боже, Бишоп. – Она снова поднимает на меня глаза. – Список людей, на которых мне не плевать, чрезвычайно расширился.
Это заставляет меня улыбнуться. Эти парни – мои братья, поэтому услышать, что их судьба ей небезразлична, было для меня большим облегчением. Я никогда в ней не сомневался, но в прошлом мы сделали ей много плохого. Я не знаю, нанесло ли это необратимый психологический ущерб. Думаю, время покажет, насколько глубоки эти шрамы – особенно те, под которыми красуются мои инициалы.
Я прижимаю ее к себе.
– Я знаю.
Она кладет голову мне на грудь и сильнее ко мне прижимается. Она не была низкой, но по сравнению со мной казалась совсем крошечной.
– Какой твой любимый цвет? – она зевает, переплетая свои пальцы с моими.
– Черный. А твой?
Она хихикает.
– Синий. Точнее, бирюзовый. Смесь зеленого и синего, но зеленого чуть больше. И еще немного пастельный.
– Ты не могла просто ответить «красный»? – фыркаю я.
Это было частью ее обаяния.
Она качает головой, лежа у меня на груди.
– Нет, со мной не просто, поэтому тебе, наверное, следует воспользоваться шансом и убежать.