– Тебе нельзя уходить, – возразил он, схватив меня за крыло, так что я вскрикнула. Его лицо на мгновение стало злым. Но, посмотрев на горсть перьев, оставшихся у него в руке, он рассмеялся и отпустил меня. – Я хочу кое-что показать тебе. – Его голос снова стал дружелюбным. – Подожди минутку.
Я сглотнула.
– Ладно, – солгала я.
Как только он вышел из комнаты, я вскочила, опрокинув бокал с бренди. Стараясь не шуметь, я пошла по коридору. Повернув не туда, я оказалась в комнате, где из-за темноты с трудом могла различить очертания мебели: диван, лампа, стул. Я сделала шаг и почувствовала, как пол у меня под ногами ушел в глубину и изменился. Сев на корточки, я пригляделась к ковровому покрытию. В нем была протоптана дорожка до центрального окна, будто прорубленная в лесу трасса.
Я отступила и посмотрела вверх. В окне был ясно виден наш дом, окно моей комнаты. На подоконнике что-то бросилось мне в глаза. Перо – не белое с коричневым, как мои – а черное, как смоль, и длиной с мою руку. Перо было очень красивое, блестело и переливалось. Я потянулась к лампе, стоявшей рядом, и включила свет. И тогда я их увидела.
Птицы. На полу, на стуле, на диване – по всей комнате валялись кучи птиц, по десять или двадцать. Несколько были приколоты к стене с расправленными крыльями, будто в полете. Другие вверх тормашками свисали с потолка, крепко привязанные тонкими ниточками за скрюченные лапки, будто в наказание за страшные преступления. У некоторых были ощипаны перья и даже отрезаны крылья. У каких-то не было глаз.
Показавшееся теплым бренди заледенело у меня внутри. К горлу подкатила тошнота, и я быстро сглотнула, чтобы не вырвало.
– Я не собирался тебе их показывать. – Натаниэль подошел сзади. Он мягко выдернул длинное черное перо у меня из руки. Вздохнул.
– Что вы имеете в виду? – Все сильнее поддаваясь ужасу, я отметила, что он был между мной и дверью.
Подняв мертвую птицу, он потряс ею у меня перед носом.
– Выдают себя за святые создания, – произнес Натаниэль с отвращением. Он выронил птицу, и та с тошнотворным стуком шлепнулась об пол. Это была пятнистая тауи – мужского пола – с бело-черными крыльями и красной полоской по бокам. Из раны на животе торчали внутренности.
– Наделенные крыльями, словно посланники Бога, но как они с ними обращаются? Пачкают в птичьих купальнях и грязных лужах. Едят помои. – Он пихнул ногой гору трупиков на полу. – Эти уродины и есть причина, почему никому не видно, кто ты.
Он протянул руку и погладил мои крылья.
– Но меня не обманешь, – очень мягко сказал он. – Я-то всегда знал.