Рене встал, обхватил Эмильен руками, одним движением поднял в воздух и опустил на стул между сестрами.
– Мы ждали тебя. – Марго указала на две колоды карт посередине стола. – Никто из нас не помнит, как играть в безик.
– В безик нельзя играть вчетвером, – отозвалась Эмильен. – Ты имеешь в виду пинокль.
Пьерет сморщила носик.
– Какая разница?
Эмильен стасовала карты, поражаясь подвижности своих пальцев, упругой коже на руках. Оторвавшись от игры, она обернула локон своих густых волос вокруг пальца, любуясь черным цветом, который с годами стал седым, а потом белым. На ногах у нее были черные туфли на шнуровке, а на голове – шляпка-клош, разрисованная красными маками.
– Мне эта шляпка никогда не нравилась, – рассуждала Пьерет.
– А ты мне больше нравилась, когда была птицей, – ответила Эмильен, и все четверо рассмеялись.
Эмильен вынырнула из забытья. В темноте она с трудом различала в спальне размытые очертания: выгоревшая свадебная фотография, стоящая на прикроватной тумбочке, розовое кресло с прилипшей сбоку кошачьей шерстью и сидящий в кресле мужчина с прекрасным, как и прежде, лицом.
– Никто из нас не помнит, как играть в безик, – сказал Рене.
– Наверное, ты имеешь в виду пинокль. – Эмильен потянула за металлический шнурок лампы у кровати, и по комнате разлился мягкий свет.
– Разве?
– Думаю, да. – Эмильен поднялась с постели и тряхнула своими темными волосами, распустив узел, который она больше не будет носить на затылке. Взяв Рене под руку, она легонько сжала его ладонь своими молодыми подвижными пальцами.
– Нам бы очень хотелось, чтобы ты сыграла что-нибудь на клавесине, – сказал он, выводя ее из комнаты.
– Правда? Что ж, думаю, это было бы чудесно.
Я выглянула в коридор и удивилась тому, что он пуст. Я ведь отчетливо слышала кого-то. Я вышла за дверь своей комнаты на цыпочках, каждый шаг отдавался длинным жалобным скрипом. Остановившись, я прислушалась к ночным звукам нашего дома: механическому урчанию спящего у меня под кроватью кота, мягкому шелесту длинной шерсти на лапах Труве, когда он бегает во сне. Слышался отдаленный гул холодильника внизу, мамино тихое дыхание из спальни в конце коридора.
Из-под двери бабушкиной комнаты лился мягкий свет. Я направилась туда. Медленно повернула дверную ручку. Зажмурившись от света, я увидела Эмильен под одеялом на кровати с четырьмя столбиками. Глаза закрыты, белые волосы разметались по подушкам, губы чуть приоткрыты, будто она собиралась что-то сказать.
Наклонившись, я прижала лицо к ее лицу и решила не дышать, пока не почувствую ее дыхание на своей щеке. С трудом выдержав несколько секунд, я наконец выдохнула и прислонилась лбом к ее холодной щеке.