– Вивиан, это глупо, – сказал он. – Я знаю тебя с шести лет. Был с тобой, когда ты болела. Если уж на то пошло, тебя вырвало мне на ботинок.
В девять лет у Вивиан болел живот – такой боли у нее никогда раньше не было. Несколько раз ее правда рвало, и однажды – на ботинок Джека. Оказалось, что это аппендицит, и ее тут же отправили на операцию, после которой остался заметный шрам. Даже не шрам, а глубокая складка шириной примерно с безымянный палец Джека на правом боку Вивиан. Когда она была младше, шрам ей нравился: уродливый и нелепый, он как раз годился, чтобы изображать раненного в бою солдата. Но теперь, в шестнадцать, Вивиан его терпеть не могла – он был уродлив и нелеп.
Вивиан закрыла лицо руками.
– Он мерзкий, – застонала она.
– Нет, – сказал Джек, – но если хочешь увидеть кое-что мерзкое, взгляни на это. – Джек вытянул ладони, демонстрируя зазубренную белесую линию между большим и указательным пальцами. – Консервный нож, – пояснил он.
Вивиан пригляделась к малюсенькому шраму Джека и улыбнулась.
– Это ерунда, – отмахнулась она, поднимаясь и снимая одну туфлю. – Уронила на ногу раскаленную сковородку. – Она указала на отметину. – И еще… – Вивиан подняла локоть, показывая на толстый рубец. – Мне было шесть. Училась кататься на велике и свалилась. Пришлось вынимать камешки – они воткнулись в кожу. Один, кажется, так и остался внутри. Вот, потрогай.
Джек расхохотался.
– Я тебе и так верю.
– Джек, надо потрогать, – настаивала Вивиан с притворной серьезностью. – Это очень важно.
Он с опаской приложил палец к коже Вивиан.
– Ну да, точно. Кажется, там что-то есть. Или это просто твой костлявый локоть.
Вивиан скорчила рожицу.
– Ха-ха.
Тогда Джек показал место на щиколотке, где однажды зимой порезался полозом от санок, круглый шрам от детской прививки и оспинку на ноздре, оставшуюся с того времени, когда их весь второй класс заболел ветрянкой.
– Вот видишь? У меня гораздо больше шрамов, чем у тебя вообще может быть. Скорее всего, так будет всегда.
Были у него и другие шрамы – от ран, которые не оставляют следов на коже. Их у Джека, безусловно, было намного больше, чем у Вивиан. Каждый задумался о своем, и они лежали бок о бок в тишине, воздух делался все холоднее, а луна на небе поднималась все выше.
– Иногда мне кажется, что отец меня ненавидит, – сказал Джек.
– Это не так, – прошептала Вивиан слишком быстро, а потому неубедительно. Она вообще считала, что Джон Гриффит не в состоянии заботиться ни о ком, кроме себя самого. Даже если попробует. Даже если захочет. Сколько раз ее собственная мать сказала ей «Я тебя люблю», можно было сосчитать на пальцах одной руки, и пальцы еще останутся. Но это не означало, что Эмильен неспособна любить. Это просто означало (Вивиан пока не разобралась почему), что мать предпочитала скрывать свои чувства.