– Нам потребуется мамин дуршлаг, – сказал Гейб Генри. – И много жуков, комаров, мух и… мотыльков. Вот таких! – Протянув руку, Гейб поймал на лету насекомое с коричневыми крыльями. В кухне он положил его в пустую банку из-под кофе, и трепещущие крылышки глухо забарабанили по жестянке. Перерыв шкафы, он нашел дуршлаг. В гостиной он принялся пролистывать книги о птицах, которые заказал по почте несколько лет назад, пока не обнаружил то, что искал: коротенькую заметку о летучих мышах.
Из окна второго этажа мама наблюдала, как Генри ловит во дворе мотыльков.
Внезапно Вивиан вспомнился день, когда Джек уезжал в колледж. Вспомнилось, как он вручил ей стеклянную банку и спустился с холма и как горели задние фары «Купе» его отца.
В банке была стрекоза. Вивиан никогда не видела их так близко: переливчатые зеленые крылья казались слишком хрупкими, чтобы быть пригодными к полету.
Позднее Вильгельмина рассказала Вивиан о связанном со стрекозами суеверии.
– Это такое старое выражение, что теперь, наверное, никто уже и не вспомнит, откуда оно пошло, – сказала она.
– Как оно звучит? – поинтересовалась Вивиан.
Глаза Вильгельмины хитро заблестели.
– Поймаешь стрекозу – меньше года до свадьбы.
Стрекозе Вивиан оставалось жить меньше недели.
Она спустилась вниз и спросила Гейба:
– А что это Генри делает?
– «У летучих мышей и птиц схожий контур взмаха крыла», – прочитал Гейб из книги, которую держал в руках. В волнении он поднял глаза на Вивиан. – Я поймаю летучую мышь. Генри ловит жуков, чтобы кормить ее.
– Почему бы не поймать птицу? – спросила Вивиан. – Это можно сделать днем.
Гейб снова оторвался от книги.
– Скопировать перья у меня не получается. Я пробовал.
На поимку летучей мыши ушло три вечера. В конце концов зверушка сама залетела в старинную ржавую птичью клетку – Гейб нашел ее в подвале, всю в вороньих и голубиных перьях. Каждый вечер после ужина Генри сквозь прутья кормил летучую мышь насекомыми, а Гейб работал над новой парой крыльев.
Я спала, когда Кардиген постучала в окно. Она забралась на вишню, откуда, задыхаясь, подтвердила то, что мы обе подозревали с того самого дня, когда она заехала Джеремайе коленом в пах.
– Одно из них похож на инжир – розовый чахлый инжир, – сказала она.
– Фу. – Впустив ее, я забралась обратно в постель и завернулась в крылья, как в одеяло. – А каким оно должно быть?
– Совсем другим, – пожала плечами Кардиген.
Моя комната выглядела как классическая комната конца пятидесятых: на полу стопки журналов мод, туалетный столик с кружевной оборкой; зеркало в полный рост напротив односпальной кровати с подушками и стеганым одеялом, расшитым разноцветными треугольниками. Все в ней указывало на то, что я обычная девочка-подросток. Только не было тут ни розового телефона-аппарата «принцесса»