Светлая печаль Авы Лавендер (Уолтон) - страница 86

Я пожала плечами.

– Я подумаю.

Кардиген улыбнулась.

– Ладно, но ты же теперь понимаешь, что можешь больше ничего не скрывать и не надевать? Если сама, конечно, захочешь.

– Думаю… думаю, что хочу, если честно. Ну, по крайней мере, накидку буду надевать.

– Но почему?

Я пожала плечами.

– Мне нравится выдавать себя за нормальную.

Наклонив голову, Кардиген внимательно меня разглядывала.

– Я и представить себе не могла, что тебе так тяжело. Похоже, я правда жуткая эгоистка. – Она фыркнула. – Только не говори Роуи, что он прав. Мне потом не отвертеться. – Она улыбнулась. – Ой, а где накидка-то?

– Забыла на водохранилище! – простонала я.

– Тогда идем за ней. – Кардиген взяла меня под руку.

Я задумалась.

– Знаешь что? Иди домой. Я сама схожу.

Кардиген колебалась.

– Точно?

– Конечно.

Кардиген обняла меня и убежала домой.

Теперь, когда я осталась одна, чувство страха преобладало над ощущением свободы; темнота пугала. Я глубоко вздохнула и напомнила себе обо всех тех моментах, когда мечтала оказаться здесь вместо своей комнаты. Однако ускорилась, потому что представила, как на крыльце стоит мама и высматривает меня.

Когда я добралась до водохранилища, темно-синее ночное небо посветлело – его испещрили белые облака. Танцующие на воде тени голых деревьев походили на призраков. Пение птицы отдавалось в ушах женским воплем, собачий вой – громким предупреждением; ветер в моих перьях казался рукой призрака.

Я обнаружила накидку и привязь там же, где и оставила, схватила их и побежала, крепко прижав к спине крылья, чтобы не замедляли скорости. Только миновав аптеку, где когда-то работала мама, я перешла на шаг. Помедлив у бабушкиной пекарни, я провела пальцами по надписи на стекле.

Красные и оранжевые сполохи очерчивали небесную синеву, и я вдруг с радостью поняла, что гуляла всю ночь и меня не засекли. Прыснув со смеху, я запорхала к дому, волшебным образом ощущая себя самым обыкновенным подростком.

Из личного дневника Натаниэля Сорроуза:

11 мая 1959 года

Начал посещать службу в лютеранской церкви. Была надежда склонить тетю Мэриголд вернуться к добродетели. Но план не сработал. Меня, крещеного католика, хорошо приняли и прихожане, и пастор Трэйс Грейвз, но Мэриголд по-прежнему в постели – устроилась под одеялом, кругом крошки. Остальные пожилые дамы находят, что я очень мил. Служители алтаря избрали меня начальником: в мою ответственность входит убирать священную облатку и вино после службы. В католической церкви эту работу даже алтарным мальчикам не доверяют.

Мне нравится готовиться к службе, и в воскресенье утром я специально поднимаюсь пораньше, чтобы успеть подготовить алтарь, чтобы ни в коем случае ничего не забыть, как сделал бы менее рачительный прихожанин.