Возможно, жар дан мне в наказание за нечистые мысли. И все же я каждую ночь слежу за ней. Стою в темном дворе тети Мэриголд, утирая пот с лица и подмышек красным носовым платком, и жду. Я тщательно готовлюсь к тому, чтобы с ней заговорить, но каждый раз, когда она идет в сопровождении двух других – девочки в нескромной коротенькой маечке и мальчика в морском шерстяном бушлате, – я замираю при виде того, как ветер ерошит ее перья, и все придуманные слова остаются невысказанными.
Не могу сосредоточиться. Вот я обновляю план мероприятий в церковном дворе – проверяю, чтобы все буквы стояли ровно и на своих местах и чтобы все слова были написаны верно, – и в следующее мгновение уже лежу на воображаемой постели из перьев.
Что касается тети Мэриголд, то, признаться, здесь у меня абсолютно ничего не получается. Она выросла (это надо отметить отдельно) до габаритов своего матраса. Теперь я уверен, что причина того, что я оказался здесь, в Вершинном переулке, не имеет ничего общего с тетей, а связана только с Ангелом. Я украдкой кладу снотворное в эклеры, что она уплетает фунтами. Только так мне удается поддерживать число явлений Ангела, посланного мне Господом. Часы, что я раньше проводил в молитвах, я провожу, вспоминая ее влажный рот. Теперь это моя молитва.
Может быть, жар вовсе не кара, которую мне суждено вынести. Может быть, это дарование, и капли пота – это сладостно бегущие по спине поцелуи Ангела.