Звонит ежику Непопулярный Енот:
– Тебя, значит, тоже не пригласили?
– Истинный талант никто не ценит, – ответил ежик. – Но ничего. Заявимся на ихний банкет. Я буду колоть их своими иголками.
– А я их буду вилкой тыкать! – обрадовался Непопулярный Енот. – Пусть подавятся своими креветками!
Встретились товарищи у ресторана ЦДЛ. Видят – читатели прозы ру уже лезут на летнюю террасу, заглядывают в окна. Две мышки стоят с транспарантом «Хватит жрать креветки на наши пенсии!». И полосатый кот в трениках «Адидас» мяукает: «Долой культурную элитку! Арестантский уклад един!»
Достал Непопулярный Енот из кармана черно-желтую баночку с какой-то жидкостью. Не понял ежик, что внутри. А Енот зашел сзади и начал лить жидкость прямо на ежиные иголки.
– Что ты мне втираешь? – испугался ежик.
– Это особое китайское средство для наведения красоты, – объяснил Непопулярный Енот. – Я его взял у одной торговки с уханьского рынка. Очень эффективное. Как войдешь к этим размалеванным писателькам в вечерних туалетах – покажешь себя во всей красе. А теперь извини, мне надо делегацию принимать.
Рванул Непопулярный Енот в метро, только его и видели. Фыркнул ежик Шалавин и потопал на мероприятие.
Остановил ежика леопард:
– Кто таков? Где аккредитация?
Показал ежик старое удостоверение из «Литературной газеты».
– Просрочено, – говорит леопард.
И ну выталкивать ежика на улицу! Долго ежик сопротивлялся вертухайскому произволу. Укололся леопард, зевнул, уселся на банкетку.
– Иди, – говорит, – пока все креветки не съели. Хрен с тобой.
Вбегает ежик в зал, где собрались литераторки. А там нет никакого банкета. На столах бутылочки с водой, блокнотики и ручки. У микрофона росомаха Елена рассуждает о сестрах милосердия времен Крымской войны.
Присел ежик рядом с гиеной в мини-юбке и ждет удобного момента.
– Кто еще хочет выступить? – спрашивает росомаха.
– Я! – кричит ежик.
Подбежал к росомахе, выхватил у нее микрофон и говорит:
– Всем привет, я представитель новой честной критики! У меня вопрос к так называемым писателькам: вам не стыдно вырывать кусок хлеба у детишек, инвалидов и ветеранов? Стерляди проклятые! Расселись тут в вечерних туалетах!
А литераторки слова вымолвить не могут, давятся от смеха. Только Елена тянет дрожащую лапу, чтобы отнять микрофон.
– Над кем смеетесь? Над собой смеетесь! – проорал ежик. – Я вас всех проклинаю!
Громче всех хохотала гиена Полина. Подошла она к ежику и попыталась влепить ему пощечину. Свернулся Шалавин клубком, уколол гиену. Пытались другие участники отпинать Шалавина из зала, как футбольный мяч. А критик то свернется, то развернется и колет всех подряд. Устали писатели критика пинать. Уселись за свои столики, зевают.