Лодка в протоке (Черноголовина) - страница 13
Зайца поймать ему не удалось. Тогда Сластёна спустился к реке. Он знал, что там, в снежных лунках, должны дремать белые куропатки. Но птичий табун с шумом упорхнул из-под самого его носа. И всё-таки Сластёне повезло. Из-под снега он учуял аппетитный запах. Быстро раскопал снег, там оказалась мёрзлая рыбина — кета — с отгрызенной головой. Видно, Михаил Потапыч ужинал поздней осенью, да так и не доел: разморило, завалился спать на всю зиму в свою берлогу. Спокойной спячки, Михаил Потапыч! Сластёне на несколько ужинов хватит.
Закусив ягодами рябины, Сластёна остался доволен: жить можно н на новом месте. Тем более, что искать жилище ему было не нужно: пока вполне устраивала клетка, в которой его сюда привезли да так и оставили, замаскировав валежником. Сейчас клетку замело снегом, и её совсем не было заметно.
Сластёна юркнул в маленький лаз — только для него: ни лисица, ни харза — соболиные враги — не пролезут. Квартирка у Сластёны была двухкомнатная: сначала столовая, потом, за перегородкой, спальня — уютное гнёздышко, выстланное шерстью лося. Он свернулся в гнёздышке клубком и заснул, сытый и довольный.
Днём Сластёну встревожил скрип снега, хруст валежника. Он осторожно выглянул. Человек! Неподалёку стоял человек и вглядывался в его, Сластё-нины, следы. Неужели его опять сейчас куда-то
возьмут? Сластёна знал: в клетке его поймать легко. Задвинут лаз дощечкой, потом откроют верхнюю крышку клетки — и хвать Сластёну за загривок!
И хотя Сластёна привык к людям и почти не боялся их, но как в гостях ни хорошо, а дома лучше. У людей он был в гостях; здешняя тайга, хотя и малознакомая, была родным домом, и обратно в гости Сластёна не хотел. Вот почему,>-не дожидаясь, пока подойдёт человек, он выскочил из клетки и взбежал на дерево, потом спрыгнул, оставив в снегу глубокую ямку, перебежал на другое...
У Ефима Мирошннка дрожали губы. Соболь! Живой соболь, только прицелься...
И тут же в ушах его гулко раздалось, будто репродуктор был приделан где-то здесь, на кедре: «То-
варищи охотники! Выпущены в тайгу соболи ценной расы—«якутский кряж». В связи с этим охота на соболя в зоне Кедровского промхоза запрещается. Повторяем...»
Это объявление передавали утром и вечером, утром и вечером, утром и вечером... Но Мирошник не мог, не мог видеть, как уходит от него такая драгоценная добыча. Он успеет потом ещё всё обдумать, а сейчас соболь вот-вот уйдёт. Руки сами собой вскинули ружьё.
Вот и вся твоя жизнь, Сластёна...
ВСТРЕЧА У ЧИСТОГО КЛЮЧА
Только пробежав на лыжах километров пять, напетляв в тайге и так и этак, Мирошник успокоился. Что убил он соболя, никто не видел, а считать их — попробуй сосчитай,— не куры в загородке. Промхо-зу убыток небольшой, а ему, Мирошнику, прибыль. Сотшо рублей дадут за шкурку, а то и больше. Жаль только, здесь сдавать сейчас нельзя. Ничего, он приятелю переправит в те места, где охота на соболя разрешается.