— Будем?
Николай Васильевич ждёт ответа.
— Конечно, будем!—говорит Надейка.
И тогда Николай Васильевич обращается ко все му отряду:
— Юные ленинцы! К борьбе за дело Коммунистической партии будьте готовы!
И над сопками, над тайгой, над сверкающим Туром раздаётся дружный ответ:
— Всегда готовы!
— Значит, договорились? — сказал Николай Васильевич.— Хозяйничать начнём на днях.
— На днях? — удивились ребята.
— Мы с Тамарой Константиновной вот что решили: как кончатся занятия, вы денька два пособираете ландыши. Из ландыша лекарство делают, нам по нему плановое задание дано.
За ландышами в лес! Так хозяйничать можно.
Вечером на Лысой сопке зажёгся костёр. Искры от него летели высоко вверх, так высоко, что уже нельзя было понять, где звёзды, где искры.
СВОЙСТВО ЛЫСОЙ сопки
Ромка с отцом в тот вечер оставались на Лысой сопке дольше всех: надо было удостовериться, не осталось ли после костра тлеющих углей — недалеко был дубняк, и под кустами сплошь лежали сухие прошлогодние листья, которые облетели совсем недавно, уступая место новым.
Затоптав последние уголья, Николай Васильевич присел на камень и задумался. Ромка стоял рядом.
Тихо было вокруг, только из села доносился лай собак да на реке трещала чья-то припозднившаяся моторка.
Внизу белели шиферные крыши домов, светились окна. А над головой распростёрлось огромное звёздное небо.
Ромка положил на ладонь компас, подаренный отцом. Стрелка слабо засветилась, показывая на север, на Полярную звезду.
Вот эти же звёзды светили отцу, когда он шёл в разведку. Эти же самые...
Словно подслушав Ромкины мысли, Николай Васильевич сказал:
— Здесь, на Лысой сопке, мы последний раз собирались, когда уходили на войну. Парни, девчата. Гармошка играла, песни пели: «Дан приказ ему на запад...»
На запад, на запад... Ромка уже много раз слушал рассказ отца о том, как ехали на фронт молодые бойцы-дальневосточники. Долго шёл состав через страну — целых две недели, отцу надоело сидеть в теплушке без дела, пошёл к машинисту: «Дяденька, дай размяться, в топку уголька покидать...»
Не было Ромки в то время. И вовсе неправда! Он отчётливо помнит первый бой, в котором участвовал отец, видит молодую берёзовую рощу, всю пронизанную солнцем, слышит над собой вой фашистских истребителей.
Та-та-та-та!—секут рощу пулемётные очереди.
Это «мессершмитты» на бреющем полёте обстреливают залегший здесь взвод.
Вьють, выоть! — взрывают рядом пули прошлогодние листья, а сверху кружатся и падают молодые, зелёные, сбитые пулями. Зарыться бы в эти листья глубоко-глубоко...