Орден Сумрачной Вуали (Крейн) - страница 146

С берега тоже никто не поможет: он пустынен и дик. Только чайки визгливо кричат на море, а море, рыча, иногда накидывается на них острым гребнем – и белые перья взмывают ввысь.

У входа на пирс стоит покосившаяся будка привратника – мрачного шэрхена с такими длинными волосами, что заплетенные косы доходят ему до пят.

Сейчас этот шэрхен взял с нас плату за вход (отнюдь не гуманную, изумруды оказались очень кстати), перебросился с нами с Тилвасом несколькими вежливыми словами и совсем не восхитился, узнав, что Мокки – блёсен.

– Блёсны… – сплюнул он.

Бакоа в ответ настолько крепко, до хруста, пожал ему руку на прощание, что лицо привратника побледнело, а кадык испуганно дернулся туда-сюда.

Мы пошли по пирсу. Небо было серым и низким. Накрапывал дождь, и выглядело все вокруг так, будто у нас октябрь, а не сезон цветения.

– Предлагаю для начала найти ночлег, – сказал Тилвас, оценивая мутно-зеленую воду, булькающую под пирсом.

Мы согласились с этим планом.

24 

Ночные разговоры

Invenias hominem cum quo potes intueri mare et es felicem.

«Найди человека, с кем можешь смотреть на море, и будь счастлив».

Всю ночь бушевал шторм. Нам пришлось разделиться, потому что ни один житель деревни не хотел принимать сразу трех чужаков, а такого понятия, как гостиница, в Дабаторе не существовало. С буквой «г» тут вообще было туго: «грохот», «гадалки» да «гонги», а «гостиницы» нет.

Меня приютила женщина с кожей морщинистой и темной, как кора корабельной сосны. Она была заклинательницей жемчужин: каждое утро на рассвете садилась в лодку и пела, пела розовой кромке зари так, что ее голос отражался от воды и взмывал в небеса. А в море этот голос преображался, спускаясь в темные впадины, песчано-бархатные ущелья, и заставлял моллюсков приплясывать в своих раковинах, быстрее создавая жемчуг.

Я помогла колдунье приготовить ужин, а потом долго слушала ее рассказы. Ее звали Интиш Фаушах, что в переводе с древнего островного наречия значит «ракушка» и «тростниковая дудочка». Это имя госпоже Фаушах дали по старой традиции, до сих пор распространенной на некоторых островах архипелага. Обычай заключается в том, что перед младенцем выкладывают ряд мелких предметов, и те два, которые он возьмет, станут его именем и, возможно, судьбой…

– Нет, – сказала Интиш в какой-то момент. – Конечно, я не хотела провести в Дабаторе всю свою жизнь: я грезила о путешествиях, богатстве, приключениях… Но день шел за днем, я каждый раз выбирала остаться здесь, откладывая переезд на завтра, и теперь мне кажется, что быть тут – далеко не худшая судьба. Рассветное солнце целует мои плечи, море поет со мной в унисон, а жемчужины, созданные в ритме моих мелодий, поблескивают на прилавках многих стран.