— Как же всё болит…
— Да пусть, пройдёт. Главное — ты жива, — улыбнулся я и нежно погладил по щеке уже второй раз.
— Ты ничего не понимаешь, — с трудом выговорила она и дерзко добавила: — Руку свою убрал.
Вот и вся благодарность. Я тут за неё переживал, в челюсть мне врезала, потом ещё что-то чуть меня не убило, а она дерзит. Обижаться, конечно, не привык, но до чего же неприятно всё-таки.
— Уже, — сухо бросил я и убрал руку. — Встать хоть можешь?
Она поворочалась, оценила свои возможности и отрицательно покачала головой.
— Ну и дела, — грустно промолвил я и пощупал затылок — кровотечение прекратилось, что непременно порадовало.
— Тео, прости меня за эти выходки, но это не я была, честно, — начала изъясняться Уни.
Сказать, что я удивился, не сказать ничего.
— Как это не ты? А кто ж тогда?
— Мы тут не одни, понимаешь? Есть кто-то превосходящий нас и наши технологии в разы. Я в этом более чем уверена, — проговорила Кэтрин.
Откуда она всё это взяла? Что с ней вдруг стало? Из всего произошедшего ещё не получил ответа ни на один вопрос.
— Так, давай по порядку, — предложил я. — Где ты всё-таки была, когда якобы уходила? Почему стала драться? Что за сила отбросила меня невесть куда? И почему, когда я взял тебя за руку, испытал странные чувства, а ты сразу пришла в норму? Кстати, у меня ещё и слабость после этого.
— Что смогу, то объясню, — безучастно произнесла она, глядя в небо. — Но самое главное, что надо знать — мы здесь в большой опасности. Наши нейросети отключают и включают по желанию. И, как я думаю, имеют способность управлять не только ими, но ещё и мозгом. Я только что была марионеткой и ничего не могла с собой поделать.
На последних словах у неё подступили слёзы. Она не выдержала, закрыла лицо руками и разрыдалась, а я, шокированный такой новостью, какое-то время смотрел в пустоту и ничего перед собой не видел…
Когда управляют твоим мозгом, можно считать, что тебя не существует. Если Кэтрин права, то нас уже нет.
Новую информацию, пусть и с горечью, принял быстро. Вернулся из секундных размышлений, взглянул на Уни: уже не рыдала, но тихо плакала. Она изо всех сил пыталась быть сильной. Как видно, у неё получалось не очень, и я её понимал: мне тоже страшно, но нельзя ни на мгновение показывать это. Нужно, чтобы она видела во мне смелого парня, чтобы её уверенность стала непоколебимой. Что я буду чувствовать, не столь важно, ведь известно: смелость — это когда только ты знаешь, как тебе страшно.
— Тео, — сквозь всхлипы начала Кэтрин, — Что мы теперь будем делать?