Киву Стойку и находившегося в его кабинете Георге Апостола она видела не раз прогуливающимися вечерами вместе с Георгиу-Дежем и другими румынскими руководителями по аллее Авиаторов. Они часто останавливались у скамейки, на которой любил вечерами отдыхать писатель, разговаривали с ним, приглашали пройтись.
— Мы предупредили, чтобы вы не волновались, — сказал Киву Стойка. — Не соскучились по родителям?
— Соскучилась, конечно.
— Ну тогда поезжайте в Москву. Вот вам паспорт. Билеты на самолет заказаны. Передайте мастеру привет от нас и от товарища Георгиу…
На второй день Митзура была в Москве, в номере гостиницы «Ленинградская» на пятнадцатом этаже. Родители готовились к отъезду в Ленинград. После торжеств передачи художественного фонда и его отправки в Бухарест Аргези попросился в Ленинград — он будет писать об этой поездке и о советских людях специальную книгу…
Дочери показывал Москву он сам. Он сказал Митзуре, что многому из того, что говорилось и писалось о Советском Союзе, верил, многому не верил. Очень хотелось увидеть все своими глазами. Москва поразила его величием. И в сказках трудно было придумать все, что осуществлено здесь всего за тридцать девять лет. Он показывал дочери Москву, рассказывал о ней влюбленно и восторженно. «Посмотрим и Ленинград. Я хочу видеть город Ленина».
В день приезда в Ленинград он запишет для передачи в газету:
«В огромном вокзале на высоком постаменте стоит бронзовый Ленин и напоминает о делах революции, свершенной почти сорок лет назад. Народные массы не забывают его. Они любили его. Слушали. Любят его и сегодня и слушают.
Можно было подумать, что цветы, возложенные к ногам Ленина, приобретены городскими властями. «Кто приносит столько цветов?» — спрашиваю. «Народ», — отвечает сопровождающий».
Аргези заметил только что сошедшую с прибывшего поезда пожилую женщину в грубых кирзовых сапогах. Она несла большой букет полевых цветов. Положив цветы к подножию памятника, она поклонилась.
Сообщая на родину свои впечатления о ленинградцах, Аргези пишет о том, как трудно представить себе, что молчаливые мужчины, строгие пожилые женщины, прогуливающиеся в выходные дни или вечерами по широким аллеям светлых ленинградских парков, — творцы гигантской революции, начавшейся здесь, на громадной площади, посреди которой высится величественная гранитная колонна. «Революция отстоялась, — пишет он, — кровь смыта, жертвы захоронены. Пережитая героическая эпоха не бьет в барабан, последующие победы были одержаны в простом, скромном напряжении. Когда наблюдаешь за участниками былых сражений и битв, будто ни один из них не прошел сквозь пламя и огонь, не имеющих себе равных смертельных схваток… Народ, живущий между Балтикой и Аляской, представляет собой бездонный океан. На поверхности этот океан спокоен и прохладен. Но в глубинах его таятся великие надежды и новая, ничем не измеримая мощь.