Тудор Аргези (Видрашку) - страница 32
На этой странице мы распрощаемся с Янку Теодореску и пойдем по следу ТУДОРА АРГЕЗИ.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Итак, первое «гениальное» стихотворение Тудора Аргези осталось неизвестным. Стихотворения 1896 года Александр Мачедонски безжалостно переделывает на свой лад. Юный поэт восстает против подобного вмешательства, порывает с Мачедонски. Причиной этого решительного шага, ухода из-под влияния кумира молодых поэтов-модернистов Бухареста, возможно, явилась еще и клеветническая статья Мачедонски против Иона Луки Караджале, а также его грязная эпиграмма на Эминеску. Не исключено, что Караджале во время встреч с Янку в ресторане «Унион» высказал ему свое мнение об этих поступках модного тогда литературного метра.
Знакомясь с дальнейшим творчеством Аргези, Мачедонски признавал, что этот молодой человек с необыкновенной смелостью и дерзостью порывает со старой техникой версификации, с банальностью образов и идей. «Выступление шестнадцатилетнего юноши увенчано самым блестящим успехом».
Но эта похвала не изменила отношения Аргези к Мачедонски. Он не станет его эпигоном.
Незадолго до начала нового учебного года Янку сказал Григоре о своем решении порвать с поэтическим кругом Мачедонски и со своей старой фамилией.
— Аргези — это здорово! — восторгался Григоре. — А я твердо решил: буду подписываться так — Гала Галактион. Я хочу все-таки быть поближе к Млечному Пути, буду на тех дорожках искать своего бога.
— А я своего бога нашел, — сказал Аргези и достал из кармана небольшой, сложенный вчетверо лист бумаги со стихами Бодлера.
«Лишь Смерть утешит нас и к жизни вновь пробудит, лишь Смерть — надежда тем, кто наг, и пищ, и сир, лишь Смерть до вечера руководить нас будет и в нашу грудь вольет свой сладкий эликсир! В холодном инее и в снежном урагане на горизонте мрак лишь твой прорежет свет, Смерть, ты гостиница, что нам сдана заране, где всех усталых ждет и ложе и обед!»
— Ложе и обед в гостинице смерти — мечта самоубийц! Я осуждаю подобный подход к жизни! Будем добывать объедки в мусорных ящиках богатых? Нет и еще раз нет! Это не мой идеал! — категорически заявил Григоре.
— Я не об идеале говорю, — стал ему возражать Аргези, удивленный «высоким штилем» своего друга. — Я говорю, что нашел своего бога — Бодлера, только я постараюсь не ходить плакальщиком за гробами бедняков, а постараюсь научить их поднять головы и не подставлять шею под косу смерти.
Но еще долго Аргези не будет знать, как это сделать. Ему еще предстоит сложный путь поисков и в поэзии, и в школе жизни.
А пока друзья были разгорячены беседами в кружке социалистов. Там их познакомили с имевшими в конце девятнадцатого века широкое хождение сочинениями видного теоретика и литературного критика К. Доброджяну-Геря. Особенно близкой показалась ребятам книга «Кожбук — поэт крестьянства». «Мы с жадностью хватались за новые идеи. Мы чувствовали себя бойцами, рожденными для осуществления социалистических идеалов, лозунги которых ослепительно ярко горели на шлемах новых стратегов», — писал Галактион, вспоминая го время.